Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники - Александр Доманин

Сын Есугэй-багатура продержался в этих почти нечеловеческих условиях невероятно долго — не менее девяти дней. Это потрясающее терпение и само по себе удивительно, а если учесть, что в это время ему было не больше шестнадцати лет (события происходили в 1178 или 1177 году), то это может свидетельствовать о его очень сильной воле. Вероятно, Темучин рассчитывал, что и его врагам надоест ждать и они уйдут, однако Таргутай-кирилтух тоже оказался терпелив. На десятый день Темучин понял, что смерть от голода совсем близка, и рискнул спуститься в долину, но здесь его уже поджидали дозоры тайджиутов. Он был схвачен, и Таргутай-кирилтух увез его в свой улус.

Здесь Таргутай и подверг наследника Есугэя «законному» наказанию. Казни, которую, вероятно, ожидал сам Темучин, так и не последовало. Возможно, тут сыграло свою роль указанное выше монгольское понимание закона, а может быть, в поддержку провинившегося выступило тайджиутское общественное мнение: люди еще не забыли выдающихся заслуг его отца, и расправа Таргутая над сыном героя сильно подпортила бы его «имидж» справедливого родового вождя. А всего вероятнее, Таргутай-кирилтух хотел как можно больше унизить сына своего старого противника, к тому же держа его как заложника под жестким контролем. Если вспомнить, что «кирилтух» означает «завистник», то такие мотивы действий Таргутая представляются вполне возможными.

Как бы то ни было, казнь была заменена другим наказанием, весьма унизительным для гордого потомка рода Борджигинов. Темучину надели на шею деревянную колодку-кангу, сделав его почти беспомощным, так как руки заключались в ту же колодку, так что человек, носящий кангу, не мог даже самостоятельно поесть. Кроме того, чтобы еще больнее уязвить самолюбивую натуру Темучина, Таргутай-кирилтух запретил ему проводить более одной ночи в каждой юрте. То есть юноша должен был ежедневно скитаться от юрты к юрте, выпрашивая ночлег и умоляя, чтобы его накормили и напоили. Возможно, эта мера носила и некий превентивный характер, снижая вероятность побега. Ведь постоянная смена жилья практически не давала Темучину возможности завести друзей, которые могли бы помочь ему бежать. Таргутай-кирилтух был неглупым и предусмотрительным человеком. Но коса его зрелой предусмотрительности в данном случае нашла на камень юношеского стремления к свободе. Темучин, словно зверь, терпеливо выжидал своего часа, и однажды такой день настал.

Шестнадцатого числа первого летнего месяца тайджиуты справляли на крутом берегу Онона праздник полнолуния. Как водится, было выпито немало кумыса, пошли пляски и борцовские состязания. К ночи тайджиуты утомились и разошлись кто куда. Стеречь Темучина остался лишь один слабосильный парень, да и тот, видимо, был порядком пьян. Пленник сполна использовал эту беспечность тайджиутов. Он крепко ударил сторожившего его парня своей шейной колодкой по голове и, воспользовавшись его полуобморочным состоянием, — и от удара, и от выпитого кумыса, — бросился бежать к Онону. Сначала Темучин попытался отлежаться в густой ононской дубраве, но, когда оклемавшийся охранник завопил, что упустил колодника, и на его крики начали собираться хмельные тайджиуты, беглец бросился в воды Онона. Плыть самостоятельно он не мог, но деревянная колодка не давала ему утонуть, поддерживая голову над водой. В конце концов, Темучина отнесло в глухую ононскую заводь. Он знал, что приречный лес обшарят в первую очередь, и остался в воде, надеясь, что его не заметят. На беду, на небе в это время не было ни облачка, а полная луна ярко освещала округу. Казалось, рушатся последние надежды на спасение. Но судьба хранила сына Есугэя. В этом случае она появилась перед ним в образе некоего Сорган-шира, монгола из племени сулдус, потомственного утэгу-богола тайджиутов.

Сорган-шира, которому участники поисков доверили осмотреть реку, в то время как остальные искали беглеца в лесу, почти сразу наткнулся на Темучина. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом Сорган-шира сказал: «Вот за то, видно, и не любят тебя тайджиутские братья, что ты так хитер. Но не бойся, лежи здесь, я тебя не выдам». И сулдус поехал дальше.

Когда тайджиуты, не найдя пленника, стали совещаться, что делать дальше, Сорган-шира высказал предложение пройти всем вновь по тем же путям поисков и поискать бежавшего потщательнее и подольше. Конечно, у здравомыслящего участника поисков такое предложение искать только на своем участке могло бы вызвать подозрение (а сулдус, похоже, предлагал эту идею даже дважды), но в том-то и дело, что здравомыслящих после грандиозной пьянки не нашлось. С мнением Сорган-шира согласились и, разумеется, опять никого не нашли. А он сам, проехав около Темучина, посоветовал тому лежать подольше, так как «тайджиутские братья точат на него зубы».

Темучин лежал в реке так долго, как только мог вытерпеть (даже летом многочасовое лежание в воде — удовольствие ниже среднего). Наконец, он понял, что поиски на эту ночь закончились: Сорган-шира больше не возвращался. Тогда беглец вылез из воды и, находясь в безвыходном положении, — с колодкой и пешком далеко не убежишь — пошел искать юрту своего негаданного спасителя. По сути, надежда на помощь этого утэгу-богола была единственным шансом спастись из плена. И надо сказать, что надежда эта была не совсем беспочвенной. Дело в том, что за две ночи до побега Темучин ночевал как раз в юрте Сорган-шира. Сыновья сулдуса, Чимбай и Чилаун, которые явно не питали большой приязни к своим хозяевам-тайджиутам, очень по-доброму отнеслись к пленнику этих самых тайджиутов. Они хорошо накормили юношу и даже ослабили ему шейную колодку, что позволило Темучину нормально поспать. Да и сам Сорган-шира, имея для этого полную возможность, не донес на беглеца, а ведь выдача последнего принесла бы ему благосклонность Таргутай-кирилтуха и других родовых вождей. В то же время, если бы обман вскрылся, это грозило бы Сорган-шира очень серьезными неприятностями. Так что Темучин, будучи юношей весьма неглупым, рассуждал вполне правильно.

Ориентируясь на постоянный стук мутовки (обязанностью Сорган-шира как утэгу-богола тайджиутов было изготовление кумыса, и семья пахтала его до самого рассвета), беглец легко нашел нужную юрту. Его неожиданное появление вызвало шок у хозяина. Ведь одно дело — недонесение, от которого всегда можно было и отговориться, свидетелей-то не было. И совсем другое — прямая помощь в побеге пленника, да еще столь ценного. За это можно было поплатиться и головой. Так что Сорган-шира попытался прогнать Темучина, но тут за беглого колодника вступились Чимбай и Чилаун. Они пристыдили своего отца: как говорится, «помогаешь — помогай до конца», сняли с беглеца колодку и сожгли ее, а самого Темучина спрятали на телеге, нагруженной овечьей шерстью. На этой телеге, задыхаясь от жары под тюками шерсти, он и провел три небывало долгих дня.

На третий день предусмотрительность сыновей Сорган-шира полностью оправдала себя. Поскольку поиски беглеца в степи не дали результатов, Таргутай-кирилтух предположил, что его укрывает кто-то из своих же, и его тургауды устроили тотальную проверку. Дошла очередь и до Сорган-шира. Стражники тщательно обшарили юрту и весь двор и даже начали сбрасывать шерсть с той самой телеги. Перепугавшийся хозяин не потерял, однако, присутствия духа. С усмешкой он сказал тургаудам: «Да в такую жару кто ж усидит под шерстью?» Стражники, которым эта работенка и без того едва ли нравилась, решили, что сулдус говорит дело и, ткнув для порядка в тюки несколько раз вертелами (по счастью, не задев при этом Темучина), удалились.