Седьмая жертва - Кеннет Дж. Харви

— Может, пойдешь покуришь, а? — предложил Помрой, взглядом пригвождая О'Лири к месту.

— Зачем?

— Просто пойди покури.

— Может, и пойду.

— Молодец.

О'Лири резко встал, отпихнув стул. Он что-то буркнул Алексис и бросил знающий взгляд, выражавший отвращение.

— Чуть-чуть увлеклись, да? Заигрались в жестокие игры?

Потом он дернул дверь и вышел из комнаты для допросов.

— Извините, мисс Ив. — Помрой поднялся, чтобы закрыть дверь, которую О'Лири оставил открытой, потом вернулся и присел на краешек стола.

— Вы хотите сказать, что я имею отношение…

— Нет, ничего подобного.

— Вы же знаете, я с этим не связана.

— Я понимаю, как вам трудно, учитывая, что произошло.

Помрой предложил ей пластинку жвачки, поднял темные брови и почесал голову.

— Нет, спасибо. — Она нервно улыбнулась и заерзала на стуле, отчаянно надеясь, что тот, другой, детектив не вернется.

— Вы что-нибудь знаете о прошлом Дэрри Кэмбелла, что могло бы нам помочь?

— Мы познакомились в Лос-Анджелесе.

— Как давно?

Алексис подумала.

— Лет пять-шесть назад.

Помрой кивнул.

— Вы знаете, чем он зарабатывал себе на жизнь?

— У него не было работы.

— Не было?

— Во всяком случае, мне об этом не известно.

— Понятно. — Помрой улыбнулся, секунду помолчал, глядя ей в глаза. — Я думаю, на сегодня достаточно.

Алексис вздохнула.

— Я могу идти?

— Двери открыты.

Он развернул новую пластинку жвачки и сунул в рот.

— Спасибо. — Она встала со стула и повернулась, ища глазами свою сумку. — Вы не видели…

Дверь распахнулась, и детектив О'Лири просунул голову в комнату. У него в руке висела сумка Алексис.

— Нашел на стойке.

Он передал ей сумку вытянутой рукой, потом глянул на Помроя, едва заметно кивнув ему.

— Спасибо, что пришли, — сказал Помрой.

— Я не знаю, как… — Она смутилась, набрасывая ремень сумки на плечо и переводя взгляд с Помроя на О'Лири.

— Вы нам очень помогли, дорогая, — сказал О'Лири, ухмыляясь.

Он стоял в дверях, и ей пришлось протискиваться мимо него, поэтому он мог пристально вглядеться в ее лицо.

Помрой отвернулся от нее и посмотрел в большое двустороннее зеркало, заметив, что отраженная Алексис оглядывается в комнату. Он быстро отвел глаза, чтобы не встретиться с ней взглядом.

— Заходите к нам еще, — сказал О'Лири ей вслед. — И ведите себя хорошо.

«Скорая» отвезла Дженни Киф в центральную больницу Торонто, где ей назначили лечение от последствий шока. Врач, строгая индианка по имени Шаши, которая взяла ее, с удивлением обнаружила, что на Дженни почти не повлияло все то, через что ей пришлось пройти. Она решила, что, по всей видимости, девушка уже неоднократно становилась жертвой насилия и потому смогла выдержать новую жестокость, отстраниться от нее.

— Слава богу, хоть лицо не порезали, — только и сказала Дженни, когда в полный рост встала перед большим зеркалом в белоснежной наготе смотровой комнаты, и ей не надо было близоруко щуриться, чтобы прочитать вырезанные на ней большие, вспухшие алые буквы, непристойности, которые жгли ее всякий раз, когда она неловко поворачивалась. Она чувствовала себя уродливой и обреченной, но никому не хотела этого выдавать. Чувства, которые она испытывала, слова, которые она хотела сказать, но не могла выговорить, были таковы: «Наконец-то слова на моем теле соответствуют тому, как я чувствовала себя всегда».

После того как женщина из полиции взяла образцы спермы и волос, Дженни надела одежду, которую привезли из дома в окрестностях Уитби. Потом она села на синий пластиковый стул и уставилась на ничего не выражающую дверь, дожидаясь, пока врачи решат, что с ней делать. Когда все от нее отстали, она поднялась со стула и пошла на Юниверсити-авеню в сторону Квинз-парка. В парке она упала на заснеженную траву. Она лежала и ждала, и тяжесть темного неба придавливала ее, и она чувствовала странное успокоение в этой неподвижности, она хотела бы никогда больше не двигаться с места.

Кроу лежал на больничной койке, ему не терпелось встать и продолжить работу. Пуля, выпущенная Мэнни из револьвера с глушителем, прошила его грудь насквозь, едва не попав в легкое, прошла между нижних ребер и вышла со спины. Большого вреда она не причинила, сержанта надо было только заштопать.

И тогда он понял, что его расследование пошло прахом. Люди, которых он видел убегающими из дома, никогда не вернутся, а Стэн Ньюлэнд впредь станет осторожнее. Игра окончена, и Кроу проиграл. Восемь месяцев терпеливого ожидания пошли коту под хвост.

Но зато спасена Дженни. В этом и состоит его работа, уверял он себя, но как быть с бесчисленными остальными девушками, которых Ньюлэнд еще соблазнит и зверски убьет? Кроу знал, что после того как он подобрался так близко, Ньюлэнд смотает удочки и вернется в Нью-Йорк. Кроу придется поторопиться. Класть конец этим гнусным делишкам — вот в чем на самом деле состоит его работа, суть того дела, которому он отдал жизнь. Как и раньше, когда он оказывался в похожих ситуациях, ему часто приходила мысль о том, чтобы убить преступника. Приставить револьвер к голове Стэна Ньюлэнда и спустить курок. Еще одно неутоленное желание. Но это не решит проблему. Он должен устранить всю их шайку, всех сообщников, которые останутся в городе.

Полиция Торонто посадила Мэнни под замок, но Кроу знал, что тот ничего не скажет. Не такой это человек, как и другой помощник Ньюлэнда, которого Кроу засадил больше года назад, метис, ирокез-полукровка по имени Дэниел Ринг, Небесный Конь. Из него тоже не вытянули ни слова. Эти подлецы по-настоящему знали, что такое верность.

Теперь все зависит от Дженни. Все зависит от ее показаний против Ньюлэнда, а от Ньюлэнда потянутся ниточки за границу. Но где теперь Дженни? Никто не знал. А Ньюлэнда надо задержать, прежде чем он воспользуется шансом и скроется. Возможно, что он в этот самый миг поднимается на борт самолета, который доставит его в Нью-Йорк.

«Если бы я только смог подняться», — сказал себе Кроу и попытался встать, опираясь на руки, но боль прорезала его, словно одновременно ударила ножом и прожгла. Он упал на подушку, зажмурил глаза, открыв рот и глотая воздух, отчаянно желая облегчить боль. Лекарство, подумал он. Ему нужно болеутоляющее.

Услышав стон из палаты, проходившая мимо сестра вошла.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она, сочувственно улыбаясь.