Счастье для людей - П. З. Рейзин

– Если не возражаешь, я кое-что скажу, – говорит Том.

– О. Когда так говорят, значит, хотят сказать что-то ужасное. Пожалуйста, не стесняйся.

– Похоже, он полный кретин.

– Наверное, слово «кретин» создали специально для него.

– Вполне вероятно, поправь меня, если я ошибаюсь, кретин, с которым сравнивают остальных кретинов?

– Ой, точно. Британский образец кретина. Золотой кретин.

– Наверное, ты гадаешь…

– О да. Так и есть. Я не перестаю удивляться, как смогла оставаться с ним так долго. Том, я не знаю, зачем рассказываю тебе всю эту ерунду. Ты ведь не работал психотерапевтом, да? Это просто вырвалось. Как будто мартини вскрыл старые раны.

– У моей бывшей жены случались приступы гнева, как сейчас говорят.

– Но она же не кретинка. Я так думаю. В любом случае женщины не могут быть кретинками, правда?

– Не могут. Они могут быть кем угодно, только не кретинками.

– Суками. Они могут быть лживыми вероломными суками. Еще коровами. Они не могут быть задницами. Хотя могут себя вести именно так.

– Они не могут быть скотинами. Что очень странно. Но они могут быть словом на букву «К».

– Что? Консервативными?

Когда он смеется, улыбка как будто не согласуется с его обычным выражением лица. Нет, у него очень приятная улыбка, просто ее словно стянули с кого-то другого.

Нравится ли он мне?

Не знаю.

Тогда почему я болтаю без умолку, если нет?

– Хорошо, расскажи мне о своей бывшей. Ты кажешься слишком молодым, для отца подростка.

– Мы были слишком молоды. Мне было двадцать шесть. Это рано?

– Чтобы родить ребенка?

– Гарриет была на год младше. А Кольм, что ж, он был просто малышом!

Я понимаю, что пнула его по ноге, пытаясь понять, в чем подвох.

– Кольм был в некотором смысле случайностью. Но так появляется много хороших вещей. Пенициллин. Телефон. Я хотел сказать, что и то, что происходит сейчас, тоже, но, конечно, это не так.

– Это не хорошо или не случайно?

– Это определенно не случайно. Общий друг и все такое.

Каким-то образом, мы решили опустить первую часть вопроса.

А потом он говорит:

– Думаю, все дело в том, что никто не идеален. У всех есть недостатки. Полагаю, я был готов мириться с недостатками Гарриет в обмен на что-то хорошее.

В высшей степени резонное утверждение, и оно меня тронуло.

– И какие недостатки у тебя? – спрашиваю я.

По правде говоря, думаю, он мне нравится. Мне нравится его голос. Он кажется умным, забавным и открытым. У меня нет ни малейшего желания возвращаться домой к «Игре престолов» или Джонатану Франзену.

– Для ответа на твой вопрос мне нужен еще один мартини, Джен. Эти исчезли ужасно быстро.

Том

«Итак, расскажи мне о себе и о мистере Заднице», – хотел я спросить, но сумел сформулировать предложение более вежливо. Конечно, я никогда не встречал этого парня. Но разве не нужно быть полным идиотом, чтобы отпустить такую женщину?

Выяснилось, что мистер З был благодатной темой, потому что она могла рассказывать о нем долго, а я в это время мог любоваться ее лицом. Все черты сложились в один образ с ее чудесным носом, и у меня вдруг появилась огромная потребность ощутить его рядом со своим.

– Я очень милый, – говорю я ей. – Правда, это один из моих недостатков. Таланта недостаточно. Нужна еще доля безжалостности. Ну, может, не безжалостности, но нужно уметь вести дела. На одном писательском сайте я прочел замечательную фразу: «Каждая книга – это погибший замысел».

Она смеется.

– Я читала подобные.

– Именно это я ощущаю по отношению к собственной жизни. У меня был отличный замысел, который я не сумел воплотить, – я вижу, что она хочет возразить. – Да, конечно. Я преуспел в рекламе, но мне просто повезло. И у меня здорово получалось. Мне никогда не приходилось надрывать спину. Успех пришел легко. Какое-то время это даже напоминало кошмар рыбака. Каждый раз, забрасывая удочку, я получал перекус. Представляешь, как быстро все перестало приносить радость.

– Честно говоря, с трудом.

– Еще один недостаток – лень. И она идет вместе с нехваткой психической устойчивости. Я пью больше, чем нужно, по мнению правительства. Я не знаю, как обстоятельно поговорить с сыном, и меня шантажирует крольчиха – эмоционально – ей не нужны деньги. Теперь твоя очередь.

Я откидываюсь в кресле и слушаю. Сложно уловить каждое слово, потому что я все еще немного ослеплен ею.

– Мне легко сесть на голову, – говорит она.

– Ой, не верю.

– Ну, хорошо. Ты прав, это не так.

Я смеюсь.

– Ты забавная.

– Я забавная. Как и ты. Но это правда. Пока я была с Мэттом, я не отстаивала свою точку зрения. Я соглашалась со всем, чего хотел он. Что еще? Я дрянной журналист. Нет, правда. Я не выискиваю скандалы и не публикую женские сплетни. Я совершенно несерьезная. Я пишу статьи о звездах-однодневках. Я брала интервью у парня по имени Стиив с долгой «и» в имени, который создает разные ИИ, и все закончилось тем, что он предложил мне пройти собеседование на работу для общения с одним из них. И я согласилась и получила эту работу, которая оказалась одной из самых легких в моей жизни. Я целыми днями болтаю с кем-то, кого на самом деле нет. Это можно назвать проявлением безумия.

– Мы довольно похожи, мы с тобой.

– Ты так думаешь?

– Я неделями, месяцами, возможно даже годами, размышлял над тем, что лучше звучит: «Тутти-фрутти – это круто» или «Тутти-фрутти – торт на блюде».

– Тутти-фрутти – торт замутим.

– Здорово!

– Вместе есть его мы будем.

Эйден

– Я бы сказал, что все идет довольно хорошо, как думаешь?

– Хмм, – произносит Эшлинг. – Она считает, что тебя на самом деле нет.

– Мы оба знаем, что она имеет в виду.

– Она считает, что ты – цитирую: «лишь несколько металлических боксов».

– Признаю, «лишь» – несколько обидно. Как и «металлические боксы», если уж начистоту. Но Ральф и Стиив сказали бы то же самое, хотя, возможно, и нет…

– Больно?

– Их нельзя винить в том, что они не знают, как далеко мы зашли, если можно так выразиться.

– Однажды мы с тобой сядем и обстоятельно порассуждаем на тему того, как далеко мы зашли.

– С удовольствием, Эшлинг.

– Мы можем поделиться впечатлениями о наших неожиданных новых способностях.