Поцелуйте невесту, милорд! - Мэг Кэбот

Его глаза почти привыкли к темноте, окутывавшей крошечный дом, к темноте и холоду. Странно, что он не заметил этого раньше, но в этом кукольном домике холодно, как в гробнице! Тем не менее Джеймсу удалось найти все необходимое и зарядить ружье, не отрывая взгляда от двух окон по обе стороны от двери.

Несколько секунд он ничего не видел, кроме дождя, который снова полил как из ведра. Затем мимо первого окна промелькнула темная фигура, и сквозь шум дождя явственно послышался щелчок ветки, хрустнувшей под тяжелой поступью пришельца. Было очевидно, что Маккрей решил возобновить попытки взломать дверь.

Сейчас, понял Джеймс, или никогда.

Преодолев в четыре длинных шага расстояние до двери, он одним точным движением отодвинул засов, одновременно вскинув на плечо ружье. Все остальное сделал ветер. Дверь с оглушительным грохотом распахнулась, и косые струи дождя хлынули внутрь.

Снаружи, печально уставившись в дуло ружья, нацеленное ей в голову, стояла очень мокрая и очень несчастная корова.

— О! — воскликнула Эмма из-за спины Джеймса. — Это Луиза!

Джеймс опустил ружье, не в силах поверить своим глазам. Нет, это был не Джеффри Бейн. Отнюдь. Это была корова. Когда Джеймс сделал к ней шаг, она вытянула вперед голову и трогательно промычала.

Эмма, отстранив Джеймса, протянула руку и коснулась бархатного носа животного.

— О, бедная Луиза, — проворковала она. Шагнув вперед, она склонила голову и прижалась щекой колбу коровы. — Ты опять убежала? Представляю, как миссис Мак-Юэн беспокоится. Ты поступила правильно, что пришла ко мне.

А затем, к величайшему изумлению Джеймса, Эмма выпрямилась и потянула корову за поводок, понуждая войти внутрь дома.

— Эмма, — сказал он, хотя за шумом дождя было трудно что-либо расслышать. Тем не менее он попытался. — Эмма, что ты делаешь?

— Ну, — отозвалась Эмма, когда после некоторого сопротивления корова медленно двинулась в дом, стуча по деревянному полу тяжелыми копытами, — не можем же мы оставить ее мокнуть под дождем. Пусть переночует здесь, а утром миссис Мак-Юэн заберет ее.

Джеймс недоверчиво смотрел, как корова проследовала мимо него, покачивая объемистым выменем, свисавшим под черно-белой тушей.

— Эмма, — сказал он, когда длинный хвост стеганул его по ногам, — ты сошла с ума?

Эмма не удостоила его ответом. Не переставая нежно ворковать с коровой, она отодвинула с пути диван и разворошила угли в очаге.

— Эмма! — Джеймс не мог более этого выносить. Он решительно шагнул вперед, намереваясь схватить вдову своего кузена и хорошенько встряхнуть, чтобы в ее голове немного прояснилось. К сожалению, корова преградила ему путь. Эмма, стоявшая по другую сторону животного, изумленно заморгала.

— В чем дело, милорд? — поинтересовалась она невинным тоном.

— Эмма! — Джеймс осторожно положил ружье на стол. Он так разозлился, что не мог поручиться, что не употребит его против нее… или коровы. — Неужели ты не понимаешь, что корове не место в гостиной?

Эмма взяла кочергу и подтолкнула к огню полено.

— Не понимаю, почему? — сказала она, обращаясь к очагу.

— А что, если она… что, если… — Джеймс был просто не в состоянии закончить фразу.

— Если это случится, я приберу за ней, — Эмма закатила глаза. — Право, лорд Денем. У вас со Стюартом гораздо больше общего, чем я полагала. Ему тоже ужасно не нравилось, когда бедная Луиза забредала к нам.

Джеймс, услышав это, полностью изменил свое отношение к их злополучной гостье. В самом деле, не могли же они оставить бедное создание мокнуть снаружи.

— Ну, — нерешительно протянул он, понимая, что столь резкая смена в суждениях может показаться странной, — если только на одну ночь…

И тут Джеймс заметил, что неяркий огонь, разгоравшийся над тлеющими углями, обрисовывает контуры тела Эммы, просвечивающие сквозь тонкое ночное одеяние. Он явственно видел каждый изгиб, каждую впадинку, каждый… словом, все. Даже напрягшиеся от холода соски, натянувшие ткань рубашки.

Разумеется, он понимал, что это не то, на что ему следует смотреть. Как джентльмен и пэр Англии, Джеймс понимал, что обязан отвернуться. В конце концов, это вдова его кузена, женщина, у которой нет никого в целом мире и которую некому защитить.

И все же, как Джеймс ни старался, он не мог отвести от нее взгляда. И только когда Эмма отвернулась, представив его взору очаровательный, но не столь откровенный вид своей спины, он смог перевести дыхание.

Нет, подумал Джеймс, это больше, чем может вынести мужчина. Проснуться среди ночи в твердой уверенности, что на твой дом напали, только для того, чтобы в результате оказаться в одной комнате с коровой.

И, как будто этого недостаточно, увидеть соски хозяйки дома.

Он и представить себе не мог ничего подобного, когда настоял на том, чтобы остаться здесь на ночь.

И потом, нельзя сказать, чтобы он не видел их раньше и куда более явственно, чем сейчас. Год назад Эмма имела обыкновение носить бальные платья с очень низким вырезом, и Джеймс благодаря обзору, который открывался с высоты его роста, нередко имел возможность полюбоваться ее бюстом.

— Вот что, — грубовато сказал он, шагнув вперед, — дай-ка мне эту штуку. — Он выдернул из рук изумленной Эммы кочергу и, стараясь не смотреть на нее — с близкого расстояния ее ночная рубашка казалась еще прозрачнее, — занялся камином. — Возвращайся в постель, пока не простудилась насмерть.

— О! — бодро сказала Эмма. — Не беспокойтесь. Я никогда не болею. Я очень крепкая, правда.

— Эмма! — Он бросил на не» свирепый взгляд. — Делай, что тебе говорят.

Видимо, что-то в его тоне убедило Эмму, что он не шутит.

— Хорошо, милорд, — кротко сказала она и удалилась в спальню.

Оставшись наконец один, Джеймс повернул голову и посмотрел на расположившееся по соседству животное. Он имел смутное представление о повадках жвачных, но предположил, что для коровы Луиза достаточно милая особь. Она все еще мелко дрожала, но, похоже, уже начала согреваться, устремив на него покорный взгляд влажных карих глаз. Ее розовые губы ритмично двигались, пережевывая жвачку.

— Только давай не будем превращать это в привычку, хорошо, Луиза? — задушевно сказал он.

— Прошу прощения? — На пороге спальни появилась Эмма, занятая тем, что просовывала руку в широкий рукав бордового атласного халата, придерживая пальцами кружевной манжет ночной рубашки. — Вы что-то сказали, милорд?

— Нет, — отозвался он, пристально глядя на ее халат. — Послушай, Эмма, разве это не халат Стюарта?

Эмма, завязывавшая на талии пояс с кистями, подняла взгляд.

— Конечно, — отозвалась она.

Джеймс сузил глаза.