Мессианское наследие - Майкл Бейджент

Если оценивать деятельность Павла в километрах проделанных им путей и затратах энергии на миссионерскую проповедь, его достижения выглядят более чем впечатляющими. Не подлежит сомнению, что Павел действовал с энтузиазмом «одержимого». Однако столь же очевидно, что его акции проходили далеко не так однозначно подвижнически, как это утверждает позднейшая христианская традиция. Согласно этой традиции, Павел изображается человеком, «преисполненным глубокой веры и сеющим семена Христова учения по всему римскому миру той эпохи». Но почему же тогда его отношения с братом Иисуса были столь напряженными? Почему у него возникли столь явные трения с назареями в Иерусалиме, некоторые из которых знали Иисуса лично и были гораздо ближе к

Нему, чем сам Павел? Почему проповедь Павла казалась назарейской элите столь провокационной, что лидеры иерусалимской общины сочли необходимым направить по его следам своих собственных миссионеров, чтобы дискредитировать его миссионерскую деятельность? По-видимому, он совершал нечто такое, чего не одобрил бы Сам Иисус.

Как мы уже говорили, ни Иисус, ни лидеры назарейской иерархии и в мыслях не имели создать новую религию. Они распространяли специфически иудейские обновленческие воззрения, адресованные исключительно иудеям. Как говорит Сам Иисус (Мф. 5,17), «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить». Для Иакова и прочих членов назарейской общины в Иерусалиме главным было сохранение учения Иисуса и Его претензий на роль Мессии во вполне конкретном контексте эпохи — претензий на роль законного царя и освободителя. Для них не столь важен был Сам Иисус, как то, что Он говорил и кем Себя мыслил. По их мнению, Он никоим образом не намеревался превратить собственную персону в предмет культового почитания. Иисус явно не претендовал на Божественный статус.(7)

Направляя Павла и других апостолов в миссионерские экспедиции, Иаков хотел, чтобы его посланцы обращали адептов в ту форму иудаизма, которую проповедовал Иисус. «Народ Израиля» в том виде, как его понимали Иисус, Иаков и их современники, представлял собой не просто некую географическую общность. Это было широкое сообщество, включавшее в себя всех евреев независимо от того, где они конкретно проживали. Процесс обращения должен был сплотить ряды народа Израильского. Возможно даже, что Иаков рассматривал эту программу как средство создания обширного резерва сторонников, из которых, как во времена Иуды Маккавея, можно было бы сформировать сильную армию. И если бы в Святой Земле началось организованное восстание, его шансы на успех многократно возросли бы, если бы одновременно с ним подняли восстание многочисленные еврейские общины, рассеянные по всей Римской империи.

Павел либо не понимал этих целей Иакова, либо просто не Желал сотрудничать с ним. Во Втором послании к Коринфянам (2 Кор. 11, 3–4) Павел прямо заявляет, что члены Иерусалимской общины проповедуют «другого Иисуса»[65], резко отличающегося от того, которого проповедовал сам Павел. Павел, по сути дела, не выполнил ту миссию, которую возложили на него Иаков и элита назарейской общины. Для Павла учение Иисуса и его политический статус имели куда менее важное значение, чем Его Личность. И вместо обращения иудеев диаспоры в Иисусову версию иудаизма Павел проповедовал созданный им самим «языческий» культ Иисуса, а иудаизм как таковой в его проповеди отступал на второй план. По его мнению, все дело заключается в исповедании веры в Иисуса как в воплощение Бога, и такого исповедания веры достаточно для спасения. Основные требования для обращения в иудаизм, такие, как обрезание, соблюдение субботы и приверженность специфическим установлениям в отношении пищи[66], в процессе его проповеди были опущены и отошли на задний план. Иисус, Иаков и иерусалимские назареи выступали за почитание Единого Бога в строго иудейском понимании этого слова. Павел же заменил это почитание почитанием Иисуса в качестве Бога. Он понимал, что необходимо для того, чтобы превратить человека в бога, и осуществлял это куда более умело и последовательно, чем римляне, насаждавшие культы своих императоров. Павел, как он сам признавал, не претендовал на то, что повествует о реальном Иисусе — человеке, которого и Иаков, и Петр, и Андрей знали лично. В понимании Павла Иисус превратился в объект религиозного почитания — факт, который Сам Иисус, как и его брат и прочие назареи иерусалимской общины, сочли бы явным кощунством и богохульством.

Несовместимость фигур Иисуса и Павла ставит целый ряд вопросов, весьма актуальных и в наши дни. Так, например, сколько христиан сегодня имеют представление о противоречиях в учении этих двух фигур? На чем, по их мнению, основывается «христианство»? Чему конкретно учил Иисус? К чему сводилось учение Павла? И если устранить очевидные логические нестыковки и искажения исторических фактов, надо признать, что эти два учения невозможно привести к общему знаменателю.

КУЛЬТ, СОЗДАННЫЙ ПАВЛОМ

Именно благодаря Павлу, и только Павлу, начала развиваться новая религиозная система — не некое ответвление иудаизма, а его открытый соперник, ставший впоследствии его непримиримым врагом. Павел продолжал распространять свою собственную благую весть, и содержащиеся в ней элементы иудаизма претерпели радикальные метаморфозы. Новое учение перекликалось с греко-римской мыслью, языческими традициями и элементами учений целого ряда мистических школ.

По мере того, как созданный Павлом культ начал выкристаллизовываться в качестве самостоятельной религии, а не просто одного из течений иудаизма, он стал диктовать определенные приоритеты, которые не были известны при земной жизни Иисуса и которые Сам Иисус, бесспорно, отверг бы.(8) Прежде всего новый культ должен был быть в состоянии соперничать с религиями, процветавшими в районах, в которых он стремился добиться превосходства, — религиями Сирии, Финикии, Малой Азии, Греции и всего Средиземноморья и шире, за пределами Римской империи. Для этого Иисус должен был обладать определенными чертами божественности, сравниться с богами, издревле почитавшимися в этих регионах, которых Ему предстояло заместить. Примером таких божеств может служить Таммуз[67], бог древнешумерских и финикийских тайных учений. По преданию, он родился от девы, умер от раны в боку, а спустя три дня воскрес, восстав из могилы и оставив ее пустой, но — с отваленным камнем у входа. Павел хотел, чтобы Иисус был в состоянии соперничать с более древним богом, что называется, чудо в чудо. Таким образом некоторые элементы мифа о Туммузе оказались перенесенными в жизнеописание Иисуса. В этой связи важно отметить, что Вифлеем — это не только Давидов город, но древний центр культа Туммуза, где находился его жертвенник, весьма активно использовавшийся в библейские времена.