Боковая ветвь - Ирина Степановская

Еще она очень хотела увидеться с Алексеем. Сквозь прикрытые веки она смотрела на танцующие пары и чувствовала обиду. Почему он никогда не приглашал ее танцевать? Они вместе прекрасно смотрелись, но он никогда не водил ее к своим друзьям, куда-то на люди, туда, где танцуют. Чаще всего он сам приходил к ним домой. Ее родители отнеслись к нему замечательно. Встречали его весело. Мама поила его чаем, отец перебрасывался с ним политическими новостями. У Наташи была своя небольшая комнатка. С щемящим чувством она вспоминала сейчас, на Востоке, простую уютную домашнюю обстановку — ее коричневый деревянный шкаф, неширокую девичью постель, письменный стол и мягкое кресло. Книжные полки вздымались от пола прямо до потолка. Стеллаж сделал папа к ее поступлению институт. Места для книг там оказалось вдоволь. Чтобы достать сверху книжку, ей приходилось вспархивать бабочкой на табуретку.

Когда Алексей приходил, он аккуратно садился в кресло, а она боком к нему, за письменный стол. На нем стояла ее немецкая пишущая машинка — подарок родителей на двадцатилетие. Наташа зажигала старинную настольную лампу. Уютный мягкий свет в вечерней полутьме очерчивал оранжевый круг. Оба они любили рассматривать альбомы и атласы.

Анатомический атлас Синельникова был их любимой настольной книгой. Логичная целесообразность строения человеческого тела приводила их в восхищение.

Наташа уже тогда умела хорошо говорить. Увлекаясь, могла увлечь и заставить почувствовать то, что чувствовала и знала сама. Родители купили ей микроскоп. Она таскала из института учебные препараты и показывала их ему. Алексей проявлял к медицине искренний интерес. Ему интересно было, как выглядит под микроскопом опухоль, рана или инфаркт. Подумать только, ведь эта идиллия продолжалась не более полугода, а впечатлений хватило на целую жизнь!

Он любил рисовать и чертить. Она давала ему листочки бумаги, и в течение разговора он исчерчивал их смешными рожицами, геометрическими фигурами, росписями, словечками и карикатурами. Ей очень нравилось, что часто он изображал ее, Наташу, в виде ученой совы. Ему льстило, что когда она разговаривала с ним, то просила не звать ее к телефону. Но он и не думал ее ревновать, нет. Вежливы друг с другом они были безукоризненно. Никогда не ссорились. И наслаждаться обществом друг друга они могли бы, видимо, еще достаточно долго, если бы не маячила перед ними тень его скорого отъезда.

Как раз в это время один неглупый и весьма приятный молодой человек из параллельной группы стал часто звонить Наташе, проявляя к ней повышенное внимание, характерное для состояния острой влюбленности. Во время весенней сессии, очевидно, размышляя о любви все время, отведенное для подготовки к экзаменам, молодой человек пригласил ее к себе в гости, познакомил с родителями и потом очень быстро предложил ей руку и сердце. За три года, что провела Наташа в институте, такое предложение прозвучало отнюдь не впервые. Но поскольку предлагали ей выйти замуж однокурсники, так же, как и она, только выскочившие за порог школы и покуда ни в чем другом себя не проявившие, Наташа не относилась к этому серьезно. Однако теперь, к концу четвертого курса, многие знакомые девушки начали одна за другой выходить замуж, и она стала задумываться о будущем. Видя в качестве примера собственную семью, наблюдая, как трепетно и заботливо относится ее отец к матери и к ней, Наташе, она не представляла себе, как можно провести жизнь в одиночестве. Все рассказы о том, что семейная жизнь не всегда бывает счастливой, она со свойственным молодости максимализмом отвергала или изыскивала часто надуманные причины, по которым тот или иной брак и не мог быть счастливым изначально. Она полагала, что, если подойти к делу ответственно и выбрать достойного спутника жизни, неудача, при условии умного подхода к супругу и известном терпении, не должна была постигнуть ее. Она также хотела иметь детей. Однокурсник ей нравился. Но в Алексее, с которым она как раз познакомилась в то время, было нечто другое, гораздо более привлекательное. Это нечто манило ее, как других манит любовь к дальним странам.

Она и теперь могла бы поклясться, что у нее к нему не было страсти, как, впрочем, и к однокурснику она испытывала скорее нежные дружеские чувства. Но когда Алексей изредка позволял себе целовать ее и она ощущала на своем лице его быстрые, жадные губы, сердце ее вначале замирало, а потом начинало колотиться в бешеном темпе. Она не хотела допускать большего в отношениях с ним, просто потому, что считала ненужными пока «взрослые» отношения и не хотела потакать ему в этом. Поэтому, когда он проявлял чуть большую настойчивость, она его всегда отстраняла. Но ей было ужасно лестно, что такой интересный, красивый парень находит удовольствие в разговорах с ней. Она была достаточно умна, чтобы сознавать — она также не задевает в нем глубокие чувства, но интерес у него к ней, без сомнения, есть.

Много это или мало для создания союза на всю жизнь? Она полагала, что достаточно. Ее привлекал его ум. С ним ей никогда не было скучно. Наталья Васильевна была большой поклонницей русского писателя Гончарова и твердо усвоила с его слов, что путь к охлаждению между супругами лежит через скуку. С Алексеем ей было интересно, рядом с ним она могла бы свернуть горы!

К слову, по данным разных социологических опросов, проводимых всевозможными центрами и организациями, при оценке мужских качеств, которые они ценят более всего, женщины единодушно на первое место ставят ум. А вот мужчины… Позднее в записной книжечке у Натальи Васильевны появилась вырезка из газеты, в которой тоже были приведены сводные данные одного социологического опроса. Перед тем как публично выступить с какой-нибудь новой идеей или продвинуть в жизнь новое решение, Наталья Васильевна заглядывала для освежения памяти в эту табличку. По ее ироничной улыбке можно было только догадываться, какие сведения она там обнаруживала. Однако таблица та Наталье Васильевне пользу, без сомнения, принесла.

А в юности тот, другой мальчик тоже нравился Наташе. Правда, если с Алексеем будущее представлялось ей планомерным движением ради прогресса, то будущее с однокурсником сулило больше романтики, меньше рационального. Мальчик отличался артистичностью, прекрасно играл в институтском театре. Он был из семьи приезжих актеров. Мать — в амплуа героини, отец — комик. Мальчик же, учась в медицинском институте, с гораздо большим интересом изучал литературу и историю, актерскому мастерству учился у родителей. Вся жизнь его прошла в пыли театральных кулис, и каких только историй он не рассказывал Наташе. За артиста, впрочем, она бы не подумала выходить замуж. Но он очень разумно ей объяснял, что, насмотревшись на кочевую жизнь родителей, хочет обратиться к оседлости, поэтому и решил стать врачом — человеком положительным и солидным. Алексей же смешных историй не знал, был более серьезен и, что привлекало в нем Наташу, владел механистическим, рациональным умом. Кроме того, он был старше ее на несколько лет, а такая разница в возрасте всегда притягательна для девушек. Тот мальчик мог оплести прекрасным слогом даже самого черта. Алексей был всегда уравновешен, спокоен. Ее более юный поклонник устраивал сцены ревности и клялся в любви, каждое утро дарил цветы — хоть маленькую веточку, да находила она у своей двери, когда выходила из дома. Он писал ей письма в стихах, и довольно удачные. Алексей на такие безумства был не способен. А Наташа не знала, верить ей или не верить в любовь. Каждый по-своему, но ей нравились оба. Так сирень, раскрыв в мае свои пахучие крестики цветов, больше всего на свете жаждет солнца и теплого ветерка, а оказавшись под неожиданным, прохладным еще дождем, какие тоже не редкость в весенние дни, стоит поникшая, мокрая, нахохлившаяся и перестает пахнуть. Вот и Наташе казалось, что вместе с ее девичьими переживаниями по поводу отца от нее ушла и способность ощутить сильную страсть к какому-нибудь молодому человеку. Ну пусть не страсть — экзальтированных особ, рассказывающих о каких-то необыкновенных чувствах, Наташа не любила. Любовь до самоубийства казалась ей придуманной и неестественной. Но Наташе хотелось ощутить самой, не по рассказам, то, что называется словом «любить». Вот отца и маму Наташа любила. А молодые люди ей нравились. И она сама ощущала разницу этих переживаемых ею чувств, но ничего поделать не могла. Тогда она приняла соломоново решение. Она представила себе, что, если сделает между Алексеем и однокурсником правильный выбор, любовь не сможет не прийти к ней уже в браке, ибо что, как не долгая совместная жизнь, укрепляет любовь. Ей надо было обладать известной твердостью, чтобы не поддаться на уговоры и подарки своего активного ухажера, а сделать выбор самой. Она могла бы еще подождать с этим решением, но Алексей должен был вскоре уехать. И из двоих она выбрала его. Наташа не поняла, что судьба сама подсказывает ей путь, только не надо спешить, жизнь сама расставила бы все по своим местам. А Наташа решила, наоборот, ускорить ход событий. Но как? О, молодость — глупость! Ей тогда казалось, что двадцать один год — уже солидный возраст, за чертой которого недолго остаться и в старых девах. И поэтому однажды она придумала сама объявить белый танец. Идиотский, но в то же время до сих пор весьма распространенный способ привязать к себе молодого человека с помощью самой же спровоцированной ложной или явной беременности был не в ее духе. Наташа была прямодушна. В один из приходов к ней Алексея она взяла со стола чистый лист бумаги и написала на нем размашистым, четким почерком: «Я знаю, что ты пока ко мне как к женщине равнодушен, но я хочу, чтобы ты женился на мне. Не сомневайся, я буду тебе хорошей и верной женой. Со временем ты оценишь меня и полюбишь».