Женское одиночество. Может ли оно не быть трагичным? - Марина Кравцова

«Алена, мне не хотелось бы в ответ на Ваш вопрос громко кричать: “Делай как я – и все будет в порядке”. Судьбы одинаковыми не бывают, и совет другого человека всегда имеет только относительную ценность. Но, может быть, моя история вам в чем-то поможет или хотя бы развлечет.

Когда мне исполнилось 25 лет, я поняла – это кранты. Филолог, не ах какая красавица, в стране кризис, а я только что потеряла работу. Надежд – я имею в виду матримониальных – не было никаких, а тяжелые переживания в прошлом, заставляющие от всяких надежд надолго отказаться, были.

Больше всего меня мучило, что я “никому не нужна”. Звучит банально, а произносить это внутри себя было страшно и мучительно. Да, мама, да, друзья, да, книги. Да, верующий человек никогда не бывает один и не должен отчаиваться. Но легче не становилось. Так сказать, “случайно” я оказалась в отделении детской гематологии. Гематология – это лейкозы, миеломы, гемофилия – словом, то, от чего больные невыносимо страдают и умирают. Мои печали как-то ушли на второй план – мне “повезло”, мое присутствие и участие оказались востребованы. Я, мамина дочка, научилась готовить диетические и вкусные утешения моим новым маленьким знакомым. Научилась играть в дурацкие игры, которые помогали им не плакать. Научилась не плакать сама, видя, как гаснет детская жизнь, – не плакать до выхода за ворота больницы. Дай Боже им долгих лет жизни и здоровья, этим малышам, и упокой душеньки тех, кого спасти не удалось, – эти дети меня спасли тогда. Обращение “мама Катя”, курица мальчику Вовке в следующий раз, маленькая игрушка в кармане “на всякий случай” – я цеплялась за все это, как утопающий за соломинку.

Знакомая монахиня мне тогда сказала: ты не думай, ты выйдешь замуж и детки у тебя будут. Я воспринимала это как утешительные сказки, не больше. “Ну и где же мой жених?” – “Еще до Рождества увидитесь”. Придя на Рождественское богослужение, я все вертела головой – ну и где? А он рядом стоял, мы с ним с детства знакомы.

Сейчас я замужем, у нас маленькая дочь. Свидетелями на свадьбе были врач-гематолог и мама одного из маленьких гемофиликов. Мы по-прежнему стараемся делить жизнь с теми, кого Господь привел пройти через кошмар неизлечимых болезней. И, я подозреваю, нам это общение дает еще больше, чем тем, кому мы пытаемся помочь.

Как знать, может быть, вы потому и чувствуете, что Ваши руки пусты, что кто-то именно от Ваших рук ждет тепла? Екатерина Скульская».

На эту же тему – письмо от врача Ирины Александровны Шуваловой в газету «Как жить»:

«Я – одинокая женщина. За этими словами, наверное, должны идти жалобы и вздохи, но я могу сказать еще и по-другому: я – женщина, которая живет одна, но при этом спокойна и довольна. Хотя, признаюсь, было время, когда от одиночества хотелось просто плакать. Конечно, за мои сорок семь лет мне многое довелось повидать и пережить. Все было: и бурные романы, и короткое замужество, но вот нормальную семью создать так и не удалось. К тем годам, когда “баба ягодка опять”, я уже перегорела, мне ничего не хотелось. Стала утомлять работа (я врач-терапевт), уже не было ни сил, ни желания улыбаться пациентам. Когда я читала в газетах и журналах истории, как женщины даже за шестьдесят находят своего избранника, я не раздражалась и не завидовала. У меня просто была апатия, я ничего не хотела.

Но пришло горе, пробившее, наконец, мое равнодушие к жизни. Умерла мама, единственный человек, который жил со мной, любил меня, заботился обо мне. Я не буду описывать первых дней, когда я должна была привыкать к тому, что мамы уже нет. Я осталась совсем одна. Но потом что-то стало со мной происходить. Еще на отпевании мамы, рыдая, я стала жадно слушать то, что говорил священник о бессмертии души, о том, что мама жива на Небесах. После этого я стала ходить в церковь. Мне стало немного легче. И я начала учиться жить в одиночестве. Как мне не хватало мамы! Но при жизни я ее как бы мало замечала, не хотела порадовать лишний раз, не хотела делиться с ней переживаниями. Сколько сил ушло у меня на пустое нытье, которые можно было бы отдать маме. И я стала задумываться. Теперь мне уже было с кем поговорить от сердца – с Богом, Божьей Матерью, святыми, я верила, что они меня слышат. Но все-таки не хватало человеческого общения. Старые подруги давным-давно замужем, у всех семьи. Однажды я решила отправиться в паломническую поездку в Троице-Сергиеву лавру. Как там было хорошо, благодатно, тихо. Я ехала домой с миром и светом в душе. И неожиданно в вагоне мне в голову пришла простая мысль: как это не с кем общаться? Ведь через мой кабинет каждый день проходят десятки людей! Ведь у них есть же не только больные органы, но еще и живые души. Начала я с малого: стала всегда улыбаться пациентам, потом начала шутить с ними, когда нужно было – подбадривала, у частых посетителей моего кабинета всегда интересовалась, как жизнь. Некоторые женщины, такие же одинокие, как я, даже начинали пересказывать мне свои проблемы. А многие спрашивали, почему у меня иконка на столе. И скоро я стала слышать от моих больных: “Ой, Ирина Александровна, вы такая добрая. Вы самый чуткий врач в этой больнице”. Цветы приносили, поздравляли с праздниками. А одна пациента, моложе меня на три года, стала в конце концов моей близкой подругой. Теперь я всем хочу сказать: поверьте, люди, мы не одиноки».

Часто психологи утверждают, что одинокий человек сам виноват в своем одиночестве. Не могу с этим согласиться – пути Господни неисповедимы. Так что «кто виноват», мы выяснять не будем, а вот о том, что делать – пожалуй, подумаем. О многом мы уже поговорили. Упомянули вскользь и о низкой самооценке, и о неумении любить себя. Теперь поговорим об этом подробнее, уж слишком много путаницы с этими понятиями.

Что мучает В., автора письма, с которого мы начали книгу? В. сама признается в том, что надо было больше любить себя. Такие понятия как «любовь к себе» и «гордыня» верующие постоянно путают и тем самым немало вредят себе и другим. Отождествляя смирение – главную христианскую добродетель – с матерью многих пороков, с тем, что психологи называют низкой самооценкой, люди порой залезают в такие дебри, что им уже никто, кроме опытного священника (а может быть, увы, и вкупе с врачом), помочь не в силах.

Беседуя однажды с психологом Валерием Ильиным, частым гостем православных изданий, я спросила его:

– Не кажется ли вам, что христианское смирение часто путают с комплексом неполноценности?

– Да, на самом деле очень часто встречается такое «уничижение паче гордости». И надо сказать, что скептическое отношение у многих людей к христианскому смирению, к христианской аскезе происходит не от того, что эти люди являются гонителями Христа, а потому что им не приходилось встречаться ни с настоящим смирением, ни с настоящей аскезой, зато много приходилось сталкиваться с тем, что за это выдается. А любой человек очень чувствует фальшь.

– Психотерапевту порой ставят в вину, что он завышает у человека самооценку, а это не согласуется со смирением.

– Если завышает, то это плохой психотерапевт. Если возвращает нормальную… Я бы взял на себя дерзость напомнить противникам высокой самооценки, что человек создан по образу и подобию Божию. И когда он начинает мешать себя с грязью, то тем самым мешает с грязью и этот образ и подобие. Возьмите в пример Василия Блаженного. Его никто не заподозрит в гордыне, но он с царем, перед которым падала ниц вся Россия, как разговаривал! Сколько было достоинства в этом святом! Поэтому завышенная самооценка – плохо. Заниженная – тоже плохо. У абсолютного большинства наркоманов и алкоголиков занижена самооценка…