Исцеляющая - Джейсон Мотт

– Что это? – спросила Эйва, показывая на железяку.

День перевалил за середину. Девочка уже несколько часов кряду не находила ничего стоящего, и интерес к походу начал ослабевать.

– Просто железяка.

– И зачем она тебе?

– Затем, что она мне нужна.

– А зачем?

– Чтобы найти то, что я ищу.

Эйва устала, ее мысли рассеялись, перепрыгивая то на Уоша, то на телевизор, ожидающий дома, то на отца, который с ними не пошел. В общем, на предметы, не имевшие никакого отношения к горам, где они с матерью бродили уже целый день. Она думала о том, что где-то там, внизу, остался целый мир.

– Нашла! – воскликнула вдруг Хизер, опускаясь на колени перед гладким камнем и дотрагиваясь до него своим штырем.

Когда она подняла руку, камень тоже поднялся, словно приклеенный к железке.

– Что это? – удивилась Эйва.

– Магнетит.

Мать оторвала камень от штыря и отдала дочери. Та начала медленно приближать его к штырю. Вдруг он выскользнул у нее из ладошки и вновь прилип к железу. Эйва засмеялась.

– Это тебе, – сказала Хизер.

– Мне?

– Конечно. Кто знает, сколько лет этот камень ждал тут тебя?

– Как это?

– Когда я была маленькой, то часто ходила в горы. Однажды именно в этом месте я нашла такой камень. Взяла его и много лет хранила, пока он не потерялся. Но я помнила, где его нашла, и пообещала себе, что, когда у меня будет ребенок, мы отправимся сюда с ним и отыщем такой же.

Эйва крепко стиснула магнетит, взвешивая его в руке, словно пытаясь понять его природу.

– И вот прошли годы, и у тебя тоже появился такой камень. Он ждал тебя дольше, чем я живу на этом свете. Может быть, даже дольше всех, кто когда-нибудь жил на Земле. Даже представить невозможно, когда тут появился этот камешек, предназначенный для тебя одной. Лежал здесь, лежал, считая дни, и ждал.

– Правда? – спросила девочка, разжав ладошку и глядя на камень.

Она попыталась представить себе такую бездну лет. Все эти дожди, ветра и облака, планету, летящую по орбите, зверей и людей, проходивших мимо, в то время как камень неподвижно ждал ее, Эйву.

– Конечно, правда, – кивнула Хизер. – Все, во что ты веришь, может когда-нибудь стать правдой.

– КАК ТЫ себя чувствуешь? – громко спросил Уош.

Уже второй раз за время пребывания в больнице Эйва проснулась от его голоса. Зрение потихоньку восстанавливалось. Уош, как и другие близкие, навещал ее, сидел рядом, болтал и радовался тому, что день ото дня она видела лучше и лучше. Они чувствовали, что их страх постепенно спадает.

– Что ты сказал? – слабым голосом переспросила Эйва.

Голова побаливала, ей казалось, что внутри гудит колокол, глаза открывать было тяжело. Но Уош, безусловно, стоил головной боли.

– Уош, это ты?

– В чем дело?

Он забеспокоился, услышав, как изменился ее голос: в нем опять зазвучал испуг. Когда мальчик заглянул в лицо подруги, он обнаружил, что ее глаза стали совершенно чистыми, однако смотрят они куда-то сквозь него.

– Ты меня вообще видишь? – Он нервно помахал рукой перед ее носом. – Странно, муть вроде исчезла, ты должна видеть лучше. – Уош наморщил лоб. – Эйва, ты видишь хоть что-нибудь?

Эйва приподнялась, схватила его за ухо и дернула, не больно, но ощутимо.

– Получил ответ на свой вопрос? – Она хихикнула. Голова, правда, от этого разболелась сильнее, зато на губах Уоша расцвела улыбка.

– Ну ты и поганка! – рассмеялся он. – Это было подло.

– Зато забавно. – Эйва показала язык.

Она села, опираясь на локти, возбужденная тем, что впервые после долгих дней слепоты видит все абсолютно отчетливо, будто ничего и не было. Эйва закашлялась, боль тут же дала о себе знать, напоминая о болезни. Озноб никуда не делся, как и ломота в костях. Кашель тоже не прекращался, во рту появился медный привкус крови. Уош налил в стакан воды из графина и присел рядом, глядя на Эйву, заходящуюся в кашле. Приступ никак не проходил. Мальчик оглянулся на дверь, видимо размышляя, не позвать ли на помощь.

– Не надо, – попросила Эйва.

Уош затаил дыхание. Прокашлявшись, Эйва глотнула воды и прилегла на бок, в горле все еще что-то хрипело. Уош легонько постучал ее по спине, взял салфетку, лежавшую у изголовья, и вытер кровь у рта.

– Спасибо, – пробормотала Эйва, когда боль немного унялась, и она смогла говорить.

– Почему ты не скажешь врачам, что тебе плохо? – спросил он.

– А смысл? – ответила она, дрожа.

Уош поправил на ней одеяло, убеждаясь, что она укутана настолько хорошо, насколько возможно. Согревшись, Эйва вдруг протянула руку и еще раз дернула Уоша за ухо.

– Почему ты больше не поешь? – спросила она. – Я боялась, что это твое тайное оружие, которым ты будешь изводить меня, пока не поправлюсь.

– Взял тайм-аут, – улыбнулся Уош. – Хочу испытать на тебе что-то другое. Вот «Моби Дика» купил, могу тебе почитать.

– Я бы предпочла, чтобы ты провыл какую-нибудь песенку, – ответила Эйва. – Раз я угодила в больницу, все должны выполнять мои прихоти. Спой что-нибудь. Что угодно, кроме «На берегах Огайо». Не хочу слушать песен про то, как убивают возлюбленных.

– Знаешь, я больше вообще не буду петь. Отец мне сказал, что лучше не надо.

– Уош…

– По-моему, он считает, что мой голос не очень подходит для пения, – Уош почесал в затылке, прядка густых каштановых волос упала ему на глаза. – Мы же с тобой оба понимаем, что мой голос какой-то дурацкий. А отец, он разбирается в музыке. Думаю, мне стоит к нему прислушаться.

– Заткнись, а? Заткнись и пой. Если так боишься своего отца, то я сохраню твой секрет. – Откинувшись на подушку, она закрыла глаза и приготовилась слушать.

– А я должен буду хранить твой, да? Насчет того, что ты чувствуешь себя не так хорошо, как притворяешься?

– Ага, – тихо проговорила Эйва, не открывая глаз. – И также насчет того, что повторять подобное я не собираюсь ни за какие коврижки.

– Что именно?

– Я устала, Уош. Не хочу больше об этом.

Уош пристально смотрел ей в лицо. Ему ужасно хотелось, чтобы она открыла глаза, но ее веки оставались закрытыми.

– Зачем тогда ты согласилась на эксперимент с собакой? Почему не объяснила отцу, что не хочешь?