И пала тьма - Джеймс Клеменс

Тилар повернулся к нему лицом и удобно оперся локтем на борт. Роггер неторопливо наполнял трубку черным табаком из кисета.

— Не надо удивленно на меня смотреть. Жители Летних островов никогда не оставят тебя в покое. Тот рыцарь, Даржон сир Хайтаур, будет охотиться за тобой по всем Девяти землям. И не забывай про остальных богов. По последнему подсчету, их девяносто девять, и они не дадут тому, кто сократил их ряды, свободно разгуливать по свету. Сольют воедино все свои Милости, но найдут тебя. Но даже их нельзя назвать худшей угрозой.

— А кто же тогда?

Роггер запалил от ближайшей лампы зажигательную палочку и приступил к раскуриванию трубки, попыхивая ею, пока табак не занялся.

— Что может быть страшнее одержимых местью богов? — повторил Тилар.

Вор приподнял одну бровь.

— Тот, кто убил Мирин, конечно. Настоящий убийца богов. Ему необходима твоя смерть, чтобы ты ненароком не доказал свою невиновность. А кто смог убить бога… — Роггер пожал плечами и затянулся трубкой, не договаривая очевидного.

«Тому не составит труда заставить замолчать обычного человека».

— Так что ты предполагаешь делать? — через какое-то время поинтересовался Роггер, внимательно оглядывая Тилара.

Тот потер лоб:

— Кажется, у меня нет выбора. Попытаюсь разрешить оставленную мне тайну. Последние слова Мирин.

— Ривенскрир?

Тилар кивнул:

— Мирин излечила меня и даровала для защиты демона. И все для того, чтобы оставить в наследство загадку. Ее придется разгадать, чтобы доказать мою невиновность.

— И куда мы направимся для начала?

— Туда, где мне обрадуются еще меньше, чем на островах. — Тилар повернулся спиной к Летним островам и уставился на север. — В Ташижан, оплот ордена рыцарей теней.

Царство бога, царство божье [на старолиттикском — королевство] — область, район или государство, где обитает один из великой сотни богов Мириллии; часть территории, осененная пролитыми Милостями бога; как течет гумор по телу бога, так течет он и по его земле.

Первичный трактат по телосложению, страница 2593

Она не думала, что доведется снова услышать его имя.

Катрин сир Вейл стояла у причала на крыше самой высокой башни Ташижана. Хотя день близился к полудню, из-за туч едва пробивался серый сумеречный свет. Черные клубящиеся облака заволокли небо со всех сторон, двигаясь с моря на юг.

«Тилар…»

Холодный ветер развевал плащ девушки и трепал полосу масклина. По уставу рыцарей теней ей полагалось скрывать лицо. Дыхание вырывалось изо рта прозрачным белым облачком. Иней припорошил каменный парапет и скрипел под веревками, когда грузчики тянули через ограду груз.

Катрин обхватила себя руками, чтобы сохранить хоть немного тепла. Причальная башня цитадели поднималась в небо пятидесятиэтажным тонким шпилем, построенным три тысячелетия назад под руководством хранителя Беллсефера. Ее называли башней Штормов, а для постройки потребовались гуморы всей великой сотни.

— Вот он! — перекрикивая ветер, указал компаньон Катрин.

Геррода Роткильда с ног до головы покрывали бронзовые Доспехи, так что ветер его не беспокоил. Он был коренаст, что свойственно жителям холмов из Горькой Кучи. Но в отличие от необразованных варваров, населяющих его родину, он обладал острым умом. Под его шлемом скрывались татуировки пятнадцати дисциплин, и во всех он добился звания мастера.

— Чтобы причалить на таком ветру, этому корыту потребуется опытный пилот.

Катрин наблюдала, как просоленный флиппер опускается из моря облаков. С пузатыми бортами, закругленными носом и кормой и широким килем. На носу за окном из толстого осененного стекла лихорадочно метались тени.

По обоим бортам торчали направляющие лопасти: одни поворачивались, другие оставались неподвижными, а третьи то убирались, то вытягивались заново. Управление подобным судном было под силу только опытным пилотам, богатым Милостями воздуха.

— Он жжет кровь, — прокомментировал Геррод.

Девушка-рыцарь и сама видела его правоту. Из трубы на крыше флиппера поднимались клубы дыма, усиливая сходство судна с летающим китом.

— Зачем он рискнул отправиться в шторм и теперь тратит гумор на приземление?

— Должно быть, дело срочное, — недовольно проворчал Геррод. — А срочность редко приносит хорошие вести.

Катрин мысленно с ним согласилась. В последнее время до них доходили только скверные новости. Внезапная смерть сира Генри, хранителя Ташижана, нанесла ордену мощный удар. И, подобно вытащенной из ванны пробке, пустующее место хранителя создало водоворот враждующих фракций в спокойных прежде водах.

А потом они услышали и вовсе невероятное: смерть богини. А вместе с ней возникло имя из прошлого, что растревожило девушку и разбередило давно забытую боль:

«Тилар…»

Катрин содрогнулась, завернулась плотнее в плащ и сосредоточилась на происходящем в небе.

Воздушные потоки вокруг башни швыряли корабль из стороны в сторону. Он качался и кренился, но постепенно снижался, лихорадочно хлопая веслами, к ожидающей причальной люльке. Доски киля светились от перегрева. Катрин представила себе медные трубы и пробирки из стекла мика, что перегоняют по брюху судна горящую ярче солнца кровь одного из богов воздуха. Кормовая труба флиппера выбросила извилистый столб угольно-черного дыма.

— Это безумие, — прошептала девушка.

Крепкие как сталь пальцы коснулись ее руки.

— У них должна быть на то причина… — И тут пальцы сомкнулись на ее запястье и потянули. — Пригнись!

Флиппер камнем падал вниз. Он завалился на бок, лопасти на борту задрались к верхушке башенного шпиля. Причальные рабочие разбегались в стороны.

Катрин с Герродом распластались по полу.

Одна из лопастей ударила по парапету, и под треск дерева пополам с завыванием ветра флиппер выпрямился, но тут же зарылся носом. На безумной скорости он падал, а внизу его ожидал гранит причальной люльки.

В самое последнее мгновение корабль чудесным образом затормозил, и его киль с жестким ударом уверенно вошел в люльку. При ударе от обшивки оторвалось несколько досок, а стеклянный глаз на носу пошел трещинами.

Немедленно причальные рабочие вскочили на ноги и, перекрикивая ветер и перебрасывая друг другу тросы, быстро и надежно пришвартовали судно. Некоторые одобрительными возгласами выразили свой восторг его приземлением.