Карта и территория. Риск, человеческая природа и проблемы прогнозирования - Алан Гринспен

Вряд ли кто усомнится в том, что за 17 лет, с 1844 по 1861 г., система информационного обмена внесла огромный вклад в повышение производительности в масштабах страны. С точки зрения финансовых рынков, однако, плохое состояние трансатлантических коммуникаций по-прежнему оставалось проблемой. Текст первой полосы New York Times 18 сентября 1850 г., до прокладки трансатлантического телеграфного кабеля, был очень характерным для того времени. Times сообщала, что «Пароход Королевской почтовой службы Europa прибыл в Бостон вчера, [и] письма, отправленные 8 сентября, были доставлены в город вечером… Прибытие почты вызвало большой интерес».

Американо-европейский канал связи появился (после нескольких фальстартов) 28 июля 1866 г., когда был запущен в эксплуатацию трансатлантический кабель. В этот день участники рынка в Нью-Йорке, Сан-Франциско и Лондоне получили возможность общаться практически в реальном времени. Эти информационные потоки значительно повысили эффективность ценообразования в географически удаленных друг от друга районах и, без сомнения, улучшили распределение глобальных ресурсов5.

Вследствие этих знаменательных технологических нововведений, распространение финансовой информации наконец стало национальным и глобальным впервые после Гражданской войны. Wall Street Journal, появившаяся в 1889 г., стала образцом преподнесения бизнес-новостей и, конечно, создателем индекса DJIA.

Информирование участников финансового рынка в реальном времени о возможностях инвестирования сбережений людей поднимает производительность и уровень жизни. Более качественное информирование не только способствует улучшению экономического результата, но и позволяет сократить транспортные издержки. Расположение имеет значение. В середине XX в. стальные листы, выходящие из прокатного стана неподалеку от Питтсбурга, имели меньшую экономическую стоимость, чем та же сталь, поступающая на сборочную линию автозавода в Детройте. Минимизация ресурсов, требующихся для доставки товаров конечному потребителю повышает чистую добавленную стоимость.

Распространение железных дорог и закон о гомстедахб во время и после Гражданской войны открыли Великие равнины для массовой миграции, что, в свою очередь, более чем удвоило производство пшеницы. Производство стали, фундамент американского промышленного развития в последней четверти XIX в., совершило прорыв с изобретением в 1856 г. конвертера Бессемера и открытием в 1866 г. железорудного месторождения Месаби в Миннесоте. К 1890 г. добыча железной руды в США выросла в четыре раза. Шлюзы в Су-Сент-Мари, Северный Мичиган, открытые в 1855 г., соединили озера Гурон и Верхнее и позволили наладить доставку железной руды по воде из Месаби к быстро растущим металлургическим предприятиям Среднего Запада и перевозку существенной части национального объема зерна через канал Эри в населенные районы Восточного побережья.

Столетием ранее, кроме прибрежного и речного судоходства, основным транспортным средством была лошадь. Лошади в то время составляли львиную долю основных средств. Они, вместе с волами и мулами, были ключевым средством передвижения до тех пор, пока их не вытеснили железные дороги и автомобили. В самом конце XIX в. средства передачи оперативной экономической информации и транспорт развивались невероятными темпами, и это обеспечивало существенное сокращение себестоимости национального продукта. Строительство трансконтинентальной железной дороги (завершено в 1869 г.) сократило время поездки через континент с шести месяцев до шести дней. А появление телеграфа стало для коммуникации тем же, чем и появление железных дорог для перевозки товаров и людей.

В сегодняшнем мире глобальной коммуникации в реальном времени и перелетов на реактивных самолетах мы рискуем потерять из виду то, что было очевидным для наших предков: стоимость производства зависит от своевременного определения местонахождения товаров и скорости, с которой информация о ценах, процентных ставках и обменном курсе становится доступной производителям. Эти основополагающие отношения будут рассмотрены в главе 8.

К XX в. было уже достаточно данных, чтобы делать оценки объема и изменений в национальном производстве. Загрузка железнодорожных вагонов стала популярным показателем (я до сих пор использую эти данные, чтобы отслеживать промышленную активность на еженедельной основе). К 1920-м гг. экономические аналитики начали ссылаться на еженедельные данные об объеме безналичных расчетов между банками (за исключением данных по преимущественно финансовому Нью-Йорку) в целях оценки нефинансовых экономических трендов в национальном масштабе. Регулярные «финансовые бюллетени» стали главным источником информации для интерпретации текущей экономической активности, предшественниками сегодняшних пространных комментариев по экономическим трендам. Наибольшую известность приобрел бюллетень National City Bank, издание которого Джордж Робертс начал в 1914 г., а также бюллетень Chase National Bank, издаваемый под руководством Бенджамина Андерсона в 1920 г. Журнал Economist, выходивший в Лондоне, все чаще стал публиковать статьи о бизнесе в США. В 1919 г. ФРС начала публиковать показатели экономической активности. Последовательные улучшения привели к появлению в 1927 г. чего-то близкого к современной практике.

В 1930-х гг. Саймон Кузнец, профессор экономики Пенсильванского университета, удовлетворил потребность в более всесторонних показателях национального экономического развития. Финансируемый Национальным бюро по экономическим исследованиям, Кузнец построил временные ряды по национальному доходу вплоть до 1869 г. с разбивкой по отраслям, продуктам и использованию — метод, значительно более детальный, чем использовавшиеся во всех предыдущих исследованиях. Его работа установила стандартную процедуру определения валового национального продукта (ВНП), которую затем взяло на вооружение Министерство торговли. В конечном итоге появились текущие оценки национального дохода и ВНП. Попытки найти показатели, характеризующие состояние национальной экономики, подкреплялись сначала желанием лучше понять глубину и характер падения экономической активности во время Великой депрессии, а потом потребностями планирования в период Второй мировой войны.

Вплоть до вклада Кузнеца в развитие национальной системы учета большинство макроэкономических оценок были направлены на получение качественной картины экономического цикла. Эта работа тесно связана с Уэсли Клэром Митчеллом, первым директором Национального бюро по экономическим исследованиям, основанного в 1920 г. Позднее, в 1946 г., Митчелл в соавторстве с Артуром Бернсом издал книгу «Оценка экономических циклов», в которой идентифицировалось множество статистических индикаторов экономического роста и падения, позволявших определять поворотные точки экономических циклов. Это стало кульминацией изучения Митчеллом экономических циклов, которое растянулось на 36 лет и началось с его широко признанной монографии на эту тему, написанной еще в 1913 г.

Артур Бернс, у которого я учился в Колумбийском университете в 1950 г., был одним из моих предшественников на постах председателя ФРС (с 1970 по 1978 г.) и председателя Экономического совета (с 1953 по 1956 г.). Нас связывали очень тесные взаимоотношения, которые длились более четырех десятилетий. Так совпало, что в 1946 г. я выбрал университетский курс по статистике Джеффри Мура, коллеги Бернса по Национальному бюро по экономическим исследованиям. Мур впоследствии формализовал работу Бернса и Митчелла и представил ее в виде «Опережающих индикаторов экономического цикла», которые до сих пор публикуются организацией Conference Board7. Поворотные точки экономических циклов и сейчас являются «официальными» датами, которые объявляются (нередко задним числом) комитетом Национального бюро по экономическим исследованиям. Они принимаются практически всеми правительственными и независимыми экономистами.