Доктор Проктор и его волшебный порошок - Ю Несбе

А за «хаммером» появилось круглым счетом сто полицейских автомобилей с мигалками и сетями.

Из «хаммера» выпрыгнул человек.

Лисе перестала играть.

— Но ведь это… — сказала она. — Но ведь это же господин Тране.

Булле тоже перестал играть и поднял взгляд. Господин Тране стоял посереди дороги и с ужасом озирался. Отступать было некуда. Это конец.

— Ха! — крикнул господин Тране. — Никогда меня не поймаете, идиоты, бездельники, недоростки!

Он поднял крышку люка, рядом с которым стоял, и прыгнул вниз.

— Ой! — сказала Лисе.

Полицейские подбежали, заглянули в колодец, почесали затылок и стали рассуждать.

Булле и Лисе услышали отдельные реплики.

— На мне сегодня парадная форма ради Семнадцатого мая, не хочу я прыгать в канализацию, я же испачкаюсь.

— У меня астма, мне это вредно.

— А я записался на соревнования по бегу с яйцом. Они поставили люк на место, проверили, плотно ли он закрыт, отменили всякие там погони и разрешили шествию Семнадцатого мая спокойно двигаться дальше.

Удав Анна Конда лежал в трубе коллектора и страдал от голода. Сверху с улицы до него доносились звуки музыки и запах венских сосисок. И вдруг он услышал, как что-то плюхнулось в коллектор. Он был так голоден, что с большим трудом пополз на звук падения. Впрочем, добравшись туда, он сразу же узнал то, что увидел. Это была пища, но на двух ногах и слабо светящаяся зеленоватым светом. В прошлый раз он проглотил такую же и в результате полетел к Несоддену. Но он узнал не только это. Эта пища на двух ногах напомнила ему те времена, когда он был маленькой анакондой в клетке в Ховсетере. А не похож ли этот толстый, жирный, как венская сосиска, мужчина на того толстяка-мальчишку, который тыкал в него палкой в те далекие времена? Да, это он. Удав увидел, что мужчина заметил его и тоже узнал. У мужчины так и раскрылся рот. Рот был большой. Очень большой. Но конечно, совсем не такой большой, как у Анны Конды.

— Ой, как вкусно!

Это крикнул Булле, проглотив кусок венской сосиски. В руке он держал дымящуюся копченую сосиску в тесте.

— Очень вкусно! — сказала Лисе и откусила свою сосиску.

Они сидели на лужайке перед крепостью Акерсхус и смотрели, как семь самых мужественных гвардейцев нервно топтались перед столом, у которого стоял доктор Проктор, а на столе стояла большая банка с Обычным ветрогонным порошком доктора Проктора. Эта семерка добровольно вызвалась выполнить столь почетное задание.

— Ассистент Булле! — крикнул доктор Проктор и посмотрел на часы на башне городской ратуши, стрелки которых приближались к времени начала Великого и Почти Всемирно Известного Королевского Салюта. — Не поможешь мне выдать нужные порции?

— Да, конечно, — сказал Булле, быстро проглотил остаток сосиски, подбежал к столу, схватил большую деревянную ложку и сунул ее в банку. — Меня зовут Булле, — проговорил он. — Что вы на это скажете?

— Буль-буль? — сказал один гвардеец.

— Гуль-гуль, — сказал другой.

— Бай-бай, — сказал третий.

— Закройте рот, — сказал Булле. — Впрочем, нет.

Как раз наоборот, откройте рот. И наклонитесь. Быстро, остались секунды.

— Это опасно? — спросил один гвардеец и открыл рот.

— Да, — ответил Булле и бросил ему в рот ложку порошка. — Но зато вкус как у груши. Десять… Девять…

— Спасибо, ассистент, — поблагодарил профессор и поправил мотоциклетные очки. — Дорогие гвардейцы, будьте любезны занять нужную позицию.

Гвардейцы, которые не привыкли, чтобы команду им давали со словами «дорогие» и «будьте любезны», растерянно переглянулись.

— У меня щекочет в животе, — сказал один.

— Слушай мою команду!!! — прокричал малыш с ярко-рыжими волосами. — Повернуться задом в ту же сторону, что и пушки! Наклониться!

Такой язык гвардейцы понимали и тотчас выполнили приказ.

И в этот миг часы на башне ратуши Осло начали отбивать свои двенадцать ударов.

Это было так смешно, что Лисе громко рассмеялась. Семь гвардейцев, стоящих внаклонку задом к крепостной стене и Осло-фьорду в момент, когда начали бить часы на башне ратуши. Но после третьего удара ни Лисе, ни остальные жители Осло и его окрестностей больше не слышали боя часов. Потому что и удары курантов, и смех Лисе заглушил взрыв такой силы, что у людей чуть не лопнули барабанные перепонки, а глаза вдавило внутрь черепа. Следующий взрыв создал воздушную волну, которая прошла от улицы Росенкранц до улицы Карла Юхана, и полотнища всех флагов в городе полностью расправились. Третий взрыв разбил стекла в трех окнах в Не́соддене, а все яблони в Уллевол-Ха́гебю от испуга сразу расцвели. После четвертого выстрела девочка в Сарпсборге, подружка Лисе, посмотрела на небо, где не было ни облачка, и подумала, что сейчас начнется гроза. Пятый взрыв был не особенно сильным, скорее напоминал обыкновенное пуканье, и жители Осло с удивлением переглянулись. Но зато шестой был такой, что паром, который шел в Данию, аж накренился, а стая ласточек, летевших из Африки в Норвегию, сразу передумала и повернула обратно. Отзвуки дошли до площади Курфюрстендамм в Берлине, струя фонтана вдруг наклонилась и облила водой всех туристов, отчего дети радостно захохотали.

Когда прозвучал последний, седьмой взрыв, король, сидевший у себя во дворце, кивнул, страшно довольный. Он подумал, что никогда не слышал такого великолепного салюта. И еще до того, как затихло эхо от последнего залпа, его адъютант позвонил коменданту крепости Акерсхус, чтобы сказать, что король награждает его и его канониров Королевской медалью Заслуг и присваивает им звание почетных канониров, а также желает им долгой и счастливой жизни.

— А он на самом деле может дать нам долгую жизнь? — скептически спросил комендант.

— Ну а как же, он ведь король, — сказал возмущенный адъютант и бросил трубку.

Комендант снова вышел на лужайку, где семеро гвардейцев в разорванных брюках, двое хохочущих полицейских, Булле, Лисе и профессор продолжили свой радостный танец.

Это семнадцатое мая было очень долгим, но ведь день еще не кончился.

Вечернее солнце лениво освещало грушевое дерево в садике доктора Проктора. Под деревом сидели Булле и Лисе и держались за животы. Вместе с профессором они уничтожили полутораметровой длины пудинг с карамелью и так объелись, что профессор разрешил им немного отдохнуть.