Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Девушка пела в церковном хоре - Мастер Чэнь

Девушка пела в церковном хоре - Мастер Чэнь

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 58
Перейти на страницу:

– Видите ли, господин Шкура… эм-м-м… но рассказывать обо всем слишком легко. Давайте подумаем… мои очерки, вы говорите… чем я занят в жизни – а я смотрю на людей вокруг себя, тех, кто создает смысл жизни. То есть – на литераторов, поэтов. И раз так…

И раз так, то тем же вечером я воспользовался наконец давно данным мне Лебедевым разрешением ходить по всему крейсеру и говорить с кем угодно. Все свободные от вахты были здесь, кроме одного члена команды; история с его отсутствием прозвучала громко только на следующий день. Все были здесь, потому что, несмотря на общий развал и шатания, никто в эскадре не нарушал пока приказа адмирала – с наступлением темноты все сообщения между кораблями прекращаются, никто не едет на берег, с бортов спускаются противоминные сетки, вахтенные начеку.

Я думал, что окажусь на жилых палубах, где множество коконов – то есть коек матросов – и меж ними подвесные столы, там пьют чай и читают. Россия неграмотна, говорите вы; но на наших кораблях читают все подряд, старики говорят, что никогда у народа не было такой жадности к знаниям. И здесь грамотные – ценные люди, они читают вслух прочим. Грамотных на кораблях, кстати, очень много.

Но меня повели на батарейную палубу, я устроился с оглядкой на мощную казенную часть какого-то орудия. Здесь был воздух. Во многих помещениях корабля такового не обнаруживалось, крейсер за день раскалялся до безумия. И первое, что встречало человека в душных переходах – это запахи, самые неприятные.

А я как раз тогда начал заниматься смешным делом, на которое натолкнула меня Инесса с ее Regent de France. Дело в том, что я как-то хорошо запомнил запах того разгоряченного персонажа, который стаскивал с меня в гальюне рубашку и рассматривал мои родинки. И сейчас я попросту принюхивался ко всем и каждому – и пока что того запаха не обнаруживал; сразу скажу, не обнаружил его и здесь, хотя, по правде, к матросам в задних рядах не приближался.

– Знаете, вашбродь, что такое снаряд для двенадцатидюймовых? Это двадцать пудов. Полузаряд пороха – десять пудов. У нас тут послабже, калибр не тот. Не-ет, человек такое не подымет. Гидравлика, электричество, вашбродь. Вон оттуда, по элеваторной трубе, из бомбовых погребов, с самого дна возносится. Ну вот, все собрались. Начинайте, вашбродь.

Что ж, я этого хотел – я это получил.

– Уважаемые господа, я буду говорить с вами о смысле поэзии. Почему во всех странах во все времена поэт – это божий человек?

Я увидел, что к нам присоединился отец Петр; интересно, что он мне потом скажет насчет ереси и прочего.

– А что же такого делает поэт? А он всего-то ищет и находит слова. Но что такое слово? Почему в Евангелии от Иоанна сказано, что слово – это бог?

Священник кивнул и расслабился.

– А потому, что слово отличает нас от зверя. Зверь чувствует то же, что и мы. Но он не может чувство превратить в речь, это удел созданий, к которым прикоснулась рука бога. То есть нас. И вот слово… мы же эти слова все знаем… но вдруг находится человек, который эти слова соединяет так, что мы говорим себе: да я ведь это чувствовал, да я ведь это знал, но сказать не мог – а он может. Он от божественного корня. И вот вам человек по фамилии Бальмонт…

Я обвел всех взглядом: ни одной ироничной улыбки, ни одной скучающей физиономии. Максимум – каменные лица, подсвеченные красными глазами цигарок.

– Давайте посмотрим, как Бальмонт рождает чудо. Вы скажете – я же знаю все эти слова. Но почему я не мог их соединить вместе так, как умеет эти сделать он?

И в батарейной палубе зазвучало то, чего здесь не было никогда:

Мария Моревна, Мария Моревна,
Прекрасная ты королевна!
Дочь Моря ли ты? Ты богиня ли Лада?
Мария Моревна, услада!
Глаза твои светлы, глаза твои чудны,
Одежды твои изумрудны.
Зовут Ненаглядной тебя Красотою,
С косою твоей золотою.
Бессмертный Кощей на тебя покусился,
Похитил, с царевною скрылся.
Но Ветер и Град с дождебрызжущим громом
Упали над дьявольским домом.
Марии Моревне Кощей ли желанен?
Он змейно-уродливо-странен…

Что было дальше, когда мы поговорили о Кощеях и царевнах, о том, что с нами всеми будет дальше, и о том, зачем нам плыть на Дальний Восток: дальше была проза. Упоенный матросским чаем (они не знали, как еще меня отблагодарить), я попросил показать матросский же, то есть ближайший, гальюн.

И в очередной раз убедился, что гальюны для меня – опасное место, по крайней мере на этом корабле.

Потому что там сверху прочих лежала бумажка, по цвету и прочему облику – точно как одна из украденных у меня прокламаций. Я ее и схватил, чтобы это подтвердить – а вот нет, то была хоть и прокламация, но совсем другая. И это был лишь обрывок.

Но смысл оборванных строчек был до предела ясным и пугающим:

«разоружат в нейтральном порту, после чего все мы…»
«за борт кровососов, но…»
«на смерть за чуждые…»
«станут ли стрелять в своих братьев…»

Мне хватило секунды, чтобы понять смысл этих слов и судорожно спрятать бумажку в нагрудный карман. После чего мне уже было не до поэзии. Надо было: дойти с этой бомбой на груди до каюты; подумать о том, как отдать гальюнный обрывок… кому? Да Лебедеву же. Но обставить все так, чтобы никто не догадался, что это сделал именно я.

Потому что когда на корабле начинается бунт, с целью угона его «в нейтральный порт», то тут жалеть не будут (особенно «кровососов»), и одними мелкими порезами не обойтись.

Нейтрального порта не будет

«Когда?» – вот был еще один важный вопрос, переводившийся так: сколько у меня – у всех нас – времени.

И первая моя мысль, когда я вышел (после Бальмонта) на верхнюю палубу, оказалась такой: не успел. Потому что на палубе было что-то не так, очень темно, двигались какие-то люди: ничего подобного на крейсере раньше не замечалось.

– Замри, Алексей! – донесся голос откуда-то сверху. – А то в темноте упадешь за борт.

На «ты» и по именам мы общались здесь только с одним человеком – с Ильей, конечно.

– И вот так… а сейчас… – продолжал звучать веселый голос Перепелкина. – Ну-ка, Алексей, нужен волшебник, поднимайся сюда и скажи «свет»!

Я поднялся, гремя ступенями, сказал «свет», и начался парад огней. Четыре белые или красные лампочки системы Степанова, трепетный потусторонний блеск фонаря Табулевича. Они вспыхивали на мачтах, на носу и корме, и вот в финале мощный прожектор с боевой рубки создал длинный туннель света параллельно воде (она осиялась изнутри серебряно-зеленой магией), потом скользнул по хищному килю какого-то из наших кораблей вдали…

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 58
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?