Рубин Рафаэля - Диана Хэгер

Она застыла.

– Его Святейшество сказал моему дяде, что вы нашли время написать еще одну Мадонну, и без моего участия.

Так вот в чем дело!

Рафаэль медленно повел ее назад, в сторону обеденной залы, где гости уже начали рассаживаться по местам.

– Это очень давний заказ, Мария, который я заканчиваю с чувством огромного облегчения.

– И вы нашли новую натурщицу, лучше меня?

– Не лучше, – быстро поправил он. – Просто более подходящую для задуманного мной.

Когда они наконец сели за стол, Рафаэль почувствовал огромное облегчение. Ему даже не хотелось гадать о том, какие мысли посетили бы Марию Биббиену, если бы она узнала, что жених собирается пораньше уйти с этого ужина, чтобы встретиться с той самой натурщицей. Тем более о том, что бы сделал ее дядя, проведай он об этом.

– Скажите хотя бы, что будете еще меня писать, – прошептала она на прощание, схватив его запястье с удивительной силой.

Не заставляй меня лгать тебе, пронеслось у него в голове. Не унижай себя обманом.

– Разумеется, вы окажете мне честь, позируя для меня. Я непременно воспользуюсь вашим предложением, когда получу заказ, для которого потребуется образ, наделенный вашей тонкой красотой.

Он не смог сказать ей правду, потому что не был жесток. Рафаэль лишь уповал на время, которое изгонит из души Марии все надежды на совместное будущее. И лишит кардинала последних капель терпения.

Да, похоже, ему оставалось лишь только уповать.

В этот миг в залу вступил Содома, закутанный в бархат дивного винного цвета с серебряным шитьем и наряженный в полосатые чулки. Он явился в высоком проеме арки, покрытом росписью, рассчитав свой эффектный выход так, чтобы на него обратили внимание. Содома обладал особенным очарованием, которым не уставал восхищаться Рафаэль. Оно заставляло всех мириться с сомнительной славой Бацци, вполне способной положить конец его карьере.

Содома написал восхитительные фрески для мужского монастыря Монте Оливетто Маджиоре. Рафаэль специально ездил туда, чтобы на них посмотреть. Тонкие, изящные «Святой Себастьян» и «Восшествие на Голгофу» потрясли Рафаэля и косвенным образом положили начало дружбе между двумя великими художниками. Но одного лишь таланта было мало в городе сплетников и интриганов, поэтому Бацци поднаторел в искусстве отвлекать внимание любопытствующих от своих амурных похождений. Как раз в этом доме, на стене хозяйской спальни, красовалась великолепная фреска работы этого замечательного художника.

– О, Рафаэлло! – воскликнул Бацци хрипловатым баритоном. Его пухлые, почти женские губы странным образом контрастировали с аккуратно подстриженными каштановыми усами. На шляпе покачивались огромные перья. – Ты само воплощение цветущего здоровья и успеха!

– Как и ты, мой друг! – улыбнулся Рафаэль, и они обнялись.

– Да, если слухи о твоей новой Мадонне верны, ты снова меня обскачешь.

– Брось, я сам едва за тобой поспеваю, – засмеялся в ответ Рафаэль.

– Ты мне льстишь!

– А ты преувеличиваешь мой успех в сравнении со своим собственным!

– Нет, Рафаэль, ни о каком сравнении даже речи идти не может! Особенно в глазах нашего благодетеля, Его Святейшества.

– Времена меняются, – заметил Рафаэль, вспомнив о взлете Микеланджело в пору правления Юлия II и лишении его всех привилегий с приходом Льва X.

– Да, как, судя по всему, меняются и твои натурщицы для Мадонн.

Он сел на пустой стул рядом с Рафаэлем и наполнил бокал одним почти неуловимым плавным движением.

– Я слышал, ты нашел новую Деву.

Рафаэль, как истинный придворный, лишь улыбнулся и кивнул.

– Значит, это правда.

– Я скажу только то, что рядом с ней померкнут все мои остальные Мадонны.

– Ты что, влюбился в нее? – Бацци был настолько изумлен, что со стороны могло показаться, будто сама эта мысль кажется ему отвратительной.

– Не говори глупостей, – отмахнулся Рафаэль, усмехнувшись для большей правдоподобности. – Она всего лишь девушка.

– Да, которая всего лишь изменила твое представление о Мадонне! – хитро добавил Бацци.

Рафаэль испытал облегчение, когда кардинал деи Росси, с глазами оленя и длинной прямой челкой, обратился к нему через стол и своим вопросом спас его от цепкой догадливости Содомы. Но было уже поздно. При всей своей доброте, удивительном таланте и обаянии Содома слыл самым большим сплетником в Риме.

Когда Рафаэль вернулся в мастерскую, Маргарита уже его ждала. Был субботний вечер, и все художники ушли. Девушка стояла перед закрытой дверью. Маргарита могла толкнуть ее и войти, потому что дверь редко запирали, но она решила этого не делать. Она просто спокойно стояла перед входом и ждала. Ее волосы, разделенные на пробор, были убраны с лица, и никаких украшений. Большие темные глаза сразу приковывали внимание, затмевая все остальное в ее облике. Рафаэль даже не сразу понял, что она снова пришла с мужем сестры, Донато. Маргарита же заметила, как по лицу художника пробежала тень – уж не разочарования ли? – когда он открыл перед ней двери и жестом пригласил войти.

Маргарита первой переступила порог, и, когда ее зеленая юбка из сукна прошуршала мимо, Рафаэль почувствовал запах ромашки, исходящий от свежевымытых волос. Маргарита подивилась оглушающей тишине, которая царила в темной мастерской. Не было слышно привычного гула голосов, и огромная комната без позирующих натурщиков и суетящихся подмастерий выглядела неестественно пустой. Рафаэль молча принял ее плащ и серую шерстяную накидку Донато и положил их на деревянный стул. Потом он зажег множество ламп и свечей и наконец-то смог хорошенько разглядеть гостью.

– Я очень рад, что вы пришли.

– Разве я вам этого не обещала?

Рафаэль склонил голову и помедлил с ответом.

– Люди часто дают обещания, синьорина Лути, и далеко не все из них исполняются.

– Я всегда держу свое слово, синьор Санти.

Он улыбнулся.

– Ну что ж. Тогда моя жизнь скрасится приятным разнообразием.

– Я рада, что во мне вы находите приятной не только мою внешность.

– О, синьорина, я нахожу вас исключительно приятной во всех отношениях. Можете в этом не сомневаться. – И он одарил ее такой светлой улыбкой, что на несколько кратких мгновений, пока она не спохватилась и не напомнила себе, что находится здесь только для работы, ей показалось, будто ее тянет к нему. Нет, между ними ничего нет и быть не может.

– Начнем? – спросил он, снимая дорогую расшитую накидку и подходя к камину, чтобы разжечь огонь.

Донато молча сел на соседний стул, а Маргарита наблюдала за тем, как Рафаэль надел черный, запачканный красками халат, потер руки и глубоко вздохнул. Его улыбка гасла, и она видела, как в нем мужчина уступает место художнику. Перед ней был яркий, необычный человек, и она чувствовала, как ее влечет к нему. Это было страшно и удивительно одновременно.