Совсем не прогрессор - Марик Лернер

Почувствовал движение и не пытаясь удержать, слегка отстранился, не выпуская из объятий. Галя повернулась лицом и сама потянулась навстречу. Вечная легкая насмешка в глазах исчезла, взгляд затуманенный.

Сашка жадно впился в ждущие губы, а женские руки обняли его за шею, с силой притягивая. Сознание куда-то стремительно удалилось, и только руки продолжали гулять по желанному телу.

Галя оторвалась от него, тяжело дыша, и прерывисто сказала, когда он вновь потянулся, намереваясь снять с нее рубашку:

— Нет, не спеши… Не здесь… Пойдем.

Она взяла его за руку и потянула за собой в комнату.

Он бежал по жуткой грязи огорода, с натугой выдергивая ноги из жадно чавкающего болота. На каждом ботинке висело не меньше пуда липкой грязи. Как они, суки, здесь живут, давно стоило все заровнять бульдозерами и асфальтом залить. А самих напалмом и сверху дустом посыпать — не пришлось бы ловить очередную банду.

Запаленно дыша, перескочил через низкий глиняный заборчик, и прямо навстречу из-за угла выскочили двое с автоматами в руках. Мыслей в голове не было, только страх прошиб насквозь, и руки независимо от разума подняли АБМ.

Он стоял и, бессмысленно крича, непрерывно поливал духов свинцом. До упора, до опустевшего магазина. Они ответно садили, завывая что-то свое. Им тоже страшно. Вот она, смерть, напротив.

Секунда, вторая — и удар в грудь, от которого он валится на спину в грязь. Над головой небо со звездами. Продырявили из чего-то крупнокалиберного, а там свет. Интересно, погибшим за веру обещан рай с гуриями, а ему что обломится? Тишина и отсутствие врагов? Скучно.

Опять выстрелы, и чьи-то ноги топчутся вокруг. Больше всего удивляет, что сознание четко отмечает все звуки вокруг, и почему-то перед глазами не проносится вся предыдущая жизнь, как обещали дурацкие книги. Он же умер, и летящие на лицо брызги грязи не должны нисколько трогать.

Чужие руки дергают его, рвут одежду, и изумленный голос, перемежая каждое слово руганью, говорит:

— Нет, вы видели фокус! С пяти метров палили, два трупа, а этот счастливчик словил три пули в грудь. Бронежилет спас. Автоматные магазины в «лифчике» разворотило, а ему хоть бы хны. Я на тренировке хуже синяки получал. Вставай, симулянт! Долго жить будешь!

— Тихо, Саша. — Теплая нежная ладонь погладила его по голове. — Это сон. Всего лишь сон. Все хорошо.

Он повернулся, благодарно поцеловал Галю в щеку и прижал женщину к себе. Объяснять не хотелось, одно желание — забыться вновь. Она нежно, едва касаясь губами, принялась целовать его лицо. Губы, глаза. Сашка двинулся навстречу, очень медленно, втягивая знакомый запах и вжимаясь в принадлежащее ему теплое, гибкое, послушное, раскованное, восхитительное, соблазнительное, уже знакомое и все равно незнакомое прекрасное тело.

Вряд ли он бы поверил, если бы кто-то сказал, но в этот момент он чувствовал себя не любовником, а сыном, прячущимся в ласковых объятиях никогда не виденной матери в поисках защиты и утешения от прошлого, да и нынешнего окружающего мира. Сейчас для него не существовало ничего вне этой комнаты и этой женщины. Время остановилось.

Сколько это продолжалось, он не запомнил. Час, может, два. Они молчали, лаская друг друга, и вновь и вновь сливались в объятиях, забыв про отдых, понимая настрой без слов и подстраиваясь под желания. Ни одного несогласованного движения — и доходящая до изнеможения нестерпимая сладкая страсть.

Утром он проснулся от солнечного луча, без разрешения пробравшегося сквозь стекло. Даже на привычное время внутренний будильник не сработал. Давно с ним такого не случалось. Вскакивать еще до дикого крика «Подъем!» он выучился через неделю после призыва. И в госпитале стабильно просыпался. Правда, переворачивался на другой бок и продолжал массу давить, но это уже другая история.

Галина голова лежала у него на груди, ногу она тоже по-хозяйски закинула на него. Рука затекла, но очень не хотелось тревожить, и Сашка решил потерпеть.

Мысленно прикинул расписание и решил: ну его. Перетопчутся. Имеет он право на выходной? У Гали пересменка вечером, и есть чем заняться без очередных железных потрохов. Да и про жизнь дальнейшую неплохо бы поразмышлять. Ничего серьезного в думалку не поступило. Страшно мешало желание заглянуть под одеяло. Не удержался, провел рукой по бедру и завороженно уставился в открывшиеся женские глаза.

— Сколько времени?

— Восьмой час, — дисциплинированно доложил, скосив глаза на часы. Почему-то их он не снял. В отличие от всего остального.

— Давно вставать пора.

Галя вздохнула и села на кровати. Не пытаясь прикрыться, она потянулась и встряхнула головой. Длинные черные волосы упали на спину ниже лопаток.

— Я впервые вижу тебя с распущенными волосами, — удивленно сознался Сашка, погружая пальцы в роскошную гриву.

— Военнослужащий должен иметь вид и короткую стрижку. Для прапорщиков, а особенно женского пола, возможны послабления, однако раздражать завивкой встречных генералов не рекомендуется. Могут ведь заставить постричься налысо.

— На такую красоту у них рука не поднимется, — возмутился Сашка.

— Зато язык в приказе — легко. — Она повернула голову и хитро блеснула глазами. — И потом, должна же я удивлять своего парня.

— Да! — страстно воскликнул он, отбирая у нее расческу и старательно принимаясь расчесывать густые блестящие мягкие волосы. — Для пущего оглушительного эффекта длинный хвост и челка просто напрашиваются. Очень миленькая девочка выйдет. Сногсшибательная. Конечно, мечта любого солдата оказаться на офицере, но мне предпочтительнее насмешливая и загадочная восточная красавица… — Тут он почувствовал, как напряглась спина, не понял причины, но постарался срочно перестроиться: — … А не тупой солдафон. Извини, если шутка дурацкая.

— А что ты еще в первый раз обнаружил? — спросила Галина, помолчав.

— Все, — сознался Сашка. — Ты у меня первая и единственная. Правда, правда. Я ведь ни хрена не помню из прошлого. Так что честно. И при свете я тебя еще не видел. Хм. В столь привлекательном обнаженном виде. Вид не для слабонервных, страшно завлекательный. Крайне интересно провести инвентаризацию.

— Уже, — взъерошив ему волосы и подбирая с пола халат, не согласилась Галина.

— Это не то! — обиженно возопил парень. — Чисто на ощупь, запах и вкус. Не хватает визуального наблюдения. Это ж обалдеть, какие пленительные изгибы я наблюдаю при одном совершенно невинном движении! Не уходи, мир собою украшающая! Не бросай меня, неповторимо интересная, обольстительная прапорщица! Пленительная, не похожая на других Галин ни чуточки… Они тебе в подметки не годятся!

— Чтобы хорошо работал, необходимо сытно кормить, — обернувшись и застегивая пуговицы, наставительно сообщила Галя. — А слишком много сладкого быстро приедается. Одевайся, умывайся — и на кухню. А по пути постарайся припомнить побольше определений для меня. Неплохо прозвучало.