Диана Де Пуатье - Иван Клулас

Многочисленный штат регентши, насчитывавший более 260 человек от дворян и фрейлин до самых незначительных слуг, перешел к королю или к королеве Элеоноре. Отныне Диана стала придворной дамой монархини.

Сказочное состояние Луизы Савойской, которое Монморанси оценивал в «14 или 15 сотен тысяч как в золотых экю, так в меблировке и иных вещах», пополнило королевскую казну. В ближайшие месяцы король присоединил к Короне и владения своей матери — герцогства Ангулемское и Анжуйское, графство Роморантен, а также герцогства Бурбоннэ, Овернь, Шательро, графства Форэ, Монпансье, Клермон, то есть имущество коннетабля Бурбона. Впрочем, это не повредило памяти о Луизе Савойской, остававшейся несравненным примером возвышения женщины в государстве.

Вместе с жизнью главного действующего лица закончился и судебный процесс, едва не разоривший королевство и семью Сен-Валье. Диана, мужественно переносившая все его перипетии, всей душой окунулась в купель честолюбивых помыслов. Отныне ей предстояло выйти из тени, где эта женщина осмотрительно держалась подле мужа, и в одиночестве вести сражение при ярком свете дня, дабы завоевать среди придворных первое место.

Став вдовой, Диана никоим образом не собиралась отказываться от преимуществ, которые извлекала из положения и сана своего супруга. В первую очередь она добилась выплаты остатков его жалованья. Казначейство выдало ей 6942 ливра, что полагались Луи де Брезе как губернатору Нормандии с 1 января по 23 июля, то есть до дня кончины, при общей сумме жалованья 8942 ливра в год[181]. Позднее, в 1539 году, Диана добьется ратификации Счетной палатой расписок на получателя в Лизье на 10 тысяч ливров, выданных ее мужу штатами Нормандии после его назначения губернатором[182]. Помимо того, она заставила королевского сборщика налогов в виконтстве Руанском уплатить 292 ливра 18 су и 3 турских денье за 107 дней исполнения обязанностей великого сенешаля (с Пасхи и до дня смерти) при годовом жалованье тысяча ливров[183]. Хорошо разбираясь в процедурных тонкостях и окружив себя законниками, вдова великого сенешаля отстаивала свои права и ловко избегала капканов, которые ей могли быть расставлены. Она бдительно следила, чтобы имущество ее предков оставалось в неприкосновенности. Диана 1 августа 1531 года убедила короля вверить ей «благородное попечительство» над двумя своими несовершеннолетними дочерьми, «никому не давая в том отчета, пока длится ее вдовство»[184]. Таким образом, Диана получила право управлять их имуществом и взимать доходы. Однако существовала одна опасность: земли, входившие в апанаж великого сенешаля, за неимением потомка мужского пола, по логике вещей должны были бы вновь отойти Короне. Королевский прокурор потребовал возврата сеньорий Ножан-ле-Руа, Ане, Бреваль и Моншове. Бальи Шартра отправился на место, чтобы официально известить о наложении на них ареста. В Парижском парламенте начался судебный процесс. Диану и ее дочерей защищал опекун Франсуазы и Луизы де Брезе епископ Лизье Жан Ла Венер. Король, в знак особой милости, предоставил им пользование и взимание доходов с этих земель до тех пор, пока право собственности не будет установлено[185]. Процесс закончился в пользу Дианы лишь в 1548 году. При этом прочие земли Луи де Брезе в Нормандии, Анжу, Перигоре и Керси по-прежнему были в руках вдовы и детей великого сенешаля, что обеспечивало им неоспоримые и более чем достаточные доходы для поддержания достойного образа жизни.

По-королевски проводив в последний путь супруга, вдова Луи де Брезе вновь заняла подобающее место при дворе в окружении королевы Элеоноры.

К своему гербу она присовокупила символ траура — перевернутый факел, олицетворявший вдовство. Отныне она стала держаться подчеркнуто сурово, с особым достоинством. Два карандашных рисунка, сохранившихся в Шантильи и приписываемые Жану Клуэ (один — от 1530 года, а второй — от 1535 года), показывают изменения, произошедшие в ее облике за эти пять лет. Глаза слегка прищурились, взгляд стал более расчетливым, а губы — тоньше. Это весьма точно характеризовало линию поведения, избранную Дианой: она высказывала свое мнение лишь в том случае, когда питала полное доверие к собеседнику, а в безжалостном придворном мирке ей приходилось проявлять массу изворотливости[186].

В конце сентября 1531 года в Компьени король объявил о своем намерении совершить вояж по всему королевству с целью показать подданным новую королеву и дофина[187].

Диану, как и всех представителей высшей знати, пригласили участвовать в путешествии. Ей надлежало исполнять почетные обязанности придворной дамы при королевских особах, как в лишенных комфорта случайных пристанищах, так на приемах и церемониях.

Забота о повседневных нуждах возлагалась на великого мажордома Анна де Монморанси. Зимой короля и его семейство после Пикардии принимала Нормандия. Провинция Пьера де Брезе оказала им роскошный прием[188]. 13 января в Дьеппе живые картины повествовали об экспедициях великих нормандских корабелов. Наиболее известный и богатый из них, Жан Анго, подарил королю и его сыновьям птиц, обезьян, рептилий и даже дикарей, привезенных из дальних стран. Он же устроил для венценосных особ краткие прогулки на борту своих кораблей. Анго заявлял, что Франция призвана взять свою долю богатств Нового Света, невзирая на монополию использования недавно открытых земель, установленную Испанией и Португалией.