Развод по-русски - Диана Машкова

Наконец Маргарита Петровна закончила свой обход и подошла к Алле, которая уже помогла медсестре переложить Алешу на кровать и теперь сидела с ним рядом.

– Вы мать ребенка?

– Нет. Я тетя.

– Пройдемте.

Алла, предвидя тему разговора, нехотя поднялась и вышла из палаты вслед за барышней. Стараясь не потерять из виду величественно-прямую спину, она торопливо, но осторожно обходила маленьких пациентов, снова гулявших по коридору, несмотря на запреты. Через несколько мгновений они вошли в крошечный кабинет, едва вместивший письменный стол, один-единственный стул и кожаную кушетку. Детский психолог недовольно протиснулась за стол: было видно, что ее раздражает и неподобающая обстановка, и неуважение со стороны обитателей клиники. Алла осталась стоять у двери.

– Маргарита Петровна, детский психолог, – отрывисто представилась она.

– Алла Георгиевна.

– Вы в курсе, – девушка подняла на Аллу злые глаза, – что у вашего мальчика тяжелая психологическая травма?

– Догадываюсь.

– Это синдром опасного обращения с детьми! Мы должны сообщить в полицию.

– Полиция уже занимается, – Алла вспомнила о вчерашнем сержанте: странно, что их с Алешей до сих пор не навестили, – думаю, сегодня придут в больницу…

– Вы! – Маргарита Петровна в отчаянии стукнула ладонью по столу. – Вы, родной человек. Как могли допустить такое?! Неужели нельзя было вмешаться? Сообщить куда следует!

– Мы редко виделись.

– Отлично! Превосходно! Вот ключ ко всему. Безразличие!

– Простите…

– Что у ребенка в семье?

Алла была бы рада раскрыть для Маргариты Петровны все тайны о родителях Алешеньки, если хотя бы знала, где их искать. Она подпирала спиной косяк и мечтала прекратить этот неприятный разговор: от разозлившейся девушки исходила осязаемая угроза. Казалось, стоило дать повод, и психолог разберется с ситуацией по-своему – во всем обвинит Аллу.

– Не знаю. Нужно обследовать родителей, – она, как за спасительный круг, схватилась за ручку двери. – Простите, мне пора!

– Я еще не прощаюсь!

– Хорошо! Увидимся.

Алла вышла за дверь и поспешила к Алешеньке. Ей и самой важно было знать ответы на множество вопросов. Но – увы!

За короткое время, проведенное в палате, Алла привыкла к тому, что жизнь в больнице подчиняется другим законам. Наверняка что-то подобное происходит с людьми на войне или во время катастрофы. Самыми важными здесь были вещи, о которых обычно не приходится даже задумываться – они происходят сами собой. Но в клинике великое множество ритуалов было посвящено именно им. Особой виртуозности требовал утренний туалет: не вставая с постели, умыться, почистить зубы и обтереться влажным полотенцем вместо того, чтобы принять душ. Умудриться опорожнить капризный после травмы и операции кишечник в присутствии посторонних людей. Постараться впихнуть в себя немного каши на завтрак, хотя и без того утром мутило. Выпить горсть прилипающих к небу горьких лекарств. Каждый обряд требовал огромных усилий, каждой победе, даже самой крошечной, здесь были рады. Только работа разладившегося организма имела значение. Все остальное – то, чем жили люди, спешившие за окном на работу, – не содержало ни малейшего смысла.

К девяти утра в палате собрались все мамы, и Алла с осторожностью неофита исподтишка наблюдала за процедурами, которые делались их умелыми руками под ободряющий шепот и ласковые уговоры.

Истории Максимки и Степки оказались до боли похожи: оба попали под машину. Максимку на пешеходном переходе сбил в темноте пьяный водитель. Степка попал под колеса, когда стоял с бабушкой на автобусной остановке – ехал домой из секции карате. Бабуля успела заметить летящий на них с дороги автомобиль, закрыла собой внука. Но сила удара была такой, что и Степке досталось. Бабушку похоронили три месяца назад, Степка с тех пор не выходил из больницы.

Третьему пациенту в палате, Ивану, «повезло» гораздо больше, если так можно сказать: сломал позвоночник на уроке физкультуры, неудачно прыгнув через «козла».

Все это Алла узнавала между делами, которыми были заняты женщины. Лена, мать Максима, говорила мало: Алла поняла только одно – ей пришлось уволиться с работы, чтобы спасать ребенка. Степкиной Кате тоже не удалось сохранить за собой место главного бухгалтера. Ванина мама, Людмила, перешла на свободный график, согласившись с тем, что ей в два раза снизят зарплату. Но если в последнем случае ждать помощи было попросту неоткуда – решили не требовать со школы возмещения вреда: ребенку там еще учиться, – то в двух первых ситуациях виновники были! Реальные преступники, имена которых известны. Но ни Степан, ни Максим до сих пор не получили от своих палачей ни копейки.

Изломанные судьбы детей оказались не более чем констатацией факта в новостной сводке: «Есть пострадавшие». Даже если виновников посадили, как дальше выживать семье, столкнувшейся с катастрофой, как спасать детей? Все это оставалось за кадром. А ведь именно жизнь после трагедии и имела значение; кто-то должен был заставить преступников нести за нее ответственность…

Алеша по-прежнему спал. Алла не знала, нужно ли его переодеть, стоит ли умыть намоченным в теплой воде полотенцем, как делали остальные, можно ли накормить? Вдруг если он проснется, то сразу почувствует невыносимую боль, от которой его спасали сейчас сильные препараты? Она так и не решилась потревожить мальчика: сидела на краешке кровати без движения и держала спящего ребенка за руку, слушая печальные истории женщин. Алла прекрасно понимала, что Катя и Люда говорят без умолку лишь для того, чтобы отвлечь ее от собственных страхов перед предстоящей операцией. Конечно, это не помогало: внутри ее все тряслось от ужаса. Но все равно она была им благодарна.

Дверь в палату открылась, на пороге появилась медсестра с каталкой. За ее спиной стояла врач с фонендоскопом на шее.

– Ваши анализы готовы, – обратилась она к Алле, – Борис Кузьмич разрешил оперировать.

– Прямо сейчас?! – Алла испуганно встрепенулась.

– Да. К счастью, удалось перенести планового больного, бригада сможет вас взять.

– Спасибо, – ее голос дрогнул.

– Раньше переносили наркоз? – Врач начала заполнять опросный лист, пока медсестра расстилала на каталке одеяло.

– Я не знаю, – Алла растерянно уставилась в пол.

Дама посмотрела на нее, как на клиническую идиотку, но от комментариев воздержалась.

– Кардиологических отклонений не наблюдали?

Алла виновато пожала плечами. Теперь уже вся палата смотрела на нее с изумлением.

– Знаете что, – лицо врача стало красным от гнева, – ребенок вам не игрушка! Ваша обязанность помнить обо всех болезнях.

– К сожалению, я не мать, – прошептала она одними губами.

– А кто?