Варяг - Владимир Поселягин

Я быстро выглянул и снова выстрелил. Тут же в борт впились четыре стрелы, хм, у них и лучники есть, разнообразие оружия удивило, но я успел нырнуть обратно, довольный своим выстрелом. Капитан, я думаю, не ошибся, получив пулю в голову, в прямом смысле пораскинул мозгами, а я получил небольшую отсрочку. Сейчас оставшиеся офицеры должны решить, кто будет главный, дав мне время на перезарядку. Снаряжая штуцер, я прислушался, каракка приблизилась настолько, что я уже слышал голоса и крики команд. Вот и сейчас донеслось несколько.

– Испанцы, что ли? – прислушавшись, пробормотал я, пока руки на автомате делали привычную работу, например, сейчас заворачивали в ствол пулю.

Теперь можно предположить, какому государству принадлежит судно. Команды сейчас разношёрстны, может, это просто попался горластый испанец из команды.

Быстро перебравшись на корму, так как меня ждали на старом месте, я, положив ствол карабина на борт, высунулся и выстрелил. Почти сразу грохнуло несколько ружейных залпов в ответ да лучники отработали. Кстати, не лучники, арбалетчики, мне удалось рассмотреть как их самих, так и болты, торчащие в борту, до этого я только характерный стук слышал. Хорошо, у меня доски толстые, насквозь не пробили, хотя в двух местах жала и торчали. Мой выстрел был хорош, я успел за время прицеливания определить, кто стал старшим, думаю, не ошибся, выбрал самого активного по жестикуляции. Его снесло с ног, как и первого офицера, хотя этот кирасы не имел.

Снова укрывшись за бортом, я не стал перезаряжать штуцер, не успею, да и, честно говоря, не до него сейчас. Тридцать метров между нашими судами. Вытащив из кобуры оба револьвера, я выглянул и с двух рук стал вести прицельный отстрел солдат-аркебузиров, досталось и арбалетчикам. Они выстроилась у борта так скученно, что пули зачастую наносили серьёзные раны не одному, а сразу двум, а то и трём морякам и солдатам. Отметив двух матросов с крюками в руках, тремя последними выстрелами поразил их. После чего, присев, стал менять барабаны. При использовании револьверов, не буду отрицать, случались осечки, но в этот раз повезло, четырнадцать выстрелов и не одного зря, все в масть.

Ответный залп как аркебуз иров, так и арбалетчиков пришёлся на тот момент, когда я уже укрылся. Да и ответ был каким-то жидким. Из пяти арбалетчиков двое выбыли, из двух десятков солдат семь можно списывать в безвозвратные потери, ещё с десяток были ранены, кто серьёзно, кто нет. Я понимал, что арбалетчики успели перезарядиться быстрее меня, поэтому, нацепив на ствол штуцера шляпу, поднял её. Сразу три болта прилетело, но лишь один пробил её, и даже хлопнуло два выстрела, видимо, кто-то из солдат воспользовался не своим оружием, а тех, кто не успел выстрелить, будучи убитым. Хитро.

Встав на колено, я снова показался над бортом и открыл огонь. Между суднами оставалось меньше десяти метров, так что огонь был точным, ни одного выстрела мимо. Стрелять приходилось чуть ли не вертикально вверх, борт испанского судна возвышался над моим баркасом, однако испанцы повели себя, скажем так, необдуманно. Да, их судно сильно осело, и, вероятно, офицеры требовали как можно скорее взять мой баркас на абордаж, поэтому у борта выстроилась чуть ли не вся команда, за сорок человек, сколько места нашлось, столько и столпилось. Все с разными клинками да морскими палашами. Хм, как будто не видели, что я один, уже давно должны были убедиться в этом.

Мои выстрелы снова были прицельными, и выбивал я не только офицеров, но продолжал зачищать арбалетчиков и аркебузиров, пока они для меня самые опасные. Добил остатки этого воинства и прошёлся по толпе моряков. Раздавались крики раненых и стоны, а я прыжком ушёл в открытый люк кормовой каюты. Укрываться у борта смысла уже не было, каракка, двигавшаяся больше по инерции со спущенными парусами, на удивление мягко стукнулась о борт моего баркаса, и испанцы хорошо видели всю мою палубу, а в каюте хоть какой-то шанс.

Откинув барабаны, я судорожно стал вставлять новые, успел перезарядить один револьвер, когда первые босые ноги ударились о носовую палубу баркаса, тут же и остальные абордажники с воплями, подбадривая себя, стали спускаться на моё судно. Дверь я не закрывал, да и хлипкая она, снесут одним ударом, поэтому видел, что творится на палубе. Испанцев с каждым вздохом становилось всё больше и больше, но и я успел перезарядиться, поэтому, когда ко мне сунулись двое с пиками в руках, то прозвучало два выстрела, и те упали с простреленной головой, а я уже частил по остальным. Ни одной пули мимо – вот мой девиз. Причём, если кто-то из пиратов стоял за другим, я старался сделать выстрел так, чтобы пуля, пройдя тело одного, зацепила и второго. Таким образом, я наносил множество ран, выводя из строя больше противников.

Как только револьверы снова были разряжены и выстрелы смолкли, я аккуратно положил их на один из мешков с сушёными листьями чая и, выхватив свои шашки, выкатился по трупам наружу, вскакивая на ноги, отражая удары и нанося их сам. Завертелась круговерть боя, но с моего лица не сходила широкая улыбка: наконец-то настал день, к которому я так готовился этим пять месяцев в новом мире. Некоторые моряки ещё при выстрелах, опасаясь за свою жизнь, полезли обратно на каракку или прыгали за борт, но с десяток всё же на борту остались, вот с ними я и схлестнулся. Последний, самый здоровый, с уже рубленой раной на руке, швырнул в меня палаш и прыгнул за борт. Увернуться я не успел, да и не стал, и тот звякнул о кольчугу, а я лишь покачал головой.

М-да, не впечатлили, это всё равно что безоружных овец резать, ножи и палаши держат, как крестьяне. Видимо, абордажами солдаты занимались, которых я уже выбил, матросы на подхвате были, поэтому серьёзного сопротивления и не встретил.

Я ухватился за канат и стал уверенно, опираясь ногами о борт, подниматься на каракку, которая уже глубоко осела в воду. Похоже, никому в голову не пришло перерезать канат, и я, взобравшись на палубу, сразу отразил удар, может, уже единственного выжившего офицера. И ударил сам, поразив горло. Вскочив, а то одна нога снаружи бултыхалась, я стал бегать, зачищая судно. Раненых было много, так что проявлял милосердие точным ударом в горло. А тех, кто стоял на палубе на ногах, было всего с пяток, видимо, все, кто мог вести абордаж, ко мне на баркас перебрались. Тот весь трупами был усеян. Случайно бросив взгляд за корму, я только выругался. От борта отходила шлюпка с тремя моряками, похоже, под шумок спустились по канату и дали дёру. Рванув к кормовой пушечной башне, я проверил её и стал изучать пушку. Кстати, неплохое оружие, калибр был практически тот же, что и у моей погибшей пушки, вот только короткоствольная. Стрелять картечью самое то, но вести прицельную стрельбу ядрами вряд ли получится: кучность так себе.

Проверил ствол – пушка была заряжена, но, к сожалению, не ядром, а галькой, то есть картечью. Я прицелился, осмотрелся и… выругался – ничего похожего на огонь тут не было. Побежал в носовую башню, где во время палубной зачистки судна я в жестяных вёдрах видел тлеющие фитили. Вот с таким фитилём и вернулся. Снова прицеливание. Сбегающие испанцы не могли не видеть, что я делаю, и, завыв, активно заработали вёслами. Но тут грохнула пушка, и всё заволокло дымом. Причём не только снаружи, но и внутри. Пришлось открыть дверь, чтобы проветрить помещение.