Серебряные фонтаны - Биверли Хьюздон

Я хихикнула.

– Конечно, нет – она и так хорошо выглядит, – на мгновение, я испугалась, вдруг Лео рассердится на меня за попытку поддразнить его, но он тоже засмеялся. Наверное, вино, которое мы пили за ужином после шампанского, сделало и меня тоже чуточку легкомысленной.

Внизу, в большой гостиной, я поиграла немного с Розой между двумя чашками кофе. Лео молча наблюдал за нами. Я заметила, что его кофе совсем остыл.

– Хочешь свежего кофе перед прогулкой с Неллой? – спросила я.

Он встряхнулся, словно большой медведь, впервые вылезший из берлоги после зимней спячки.

– Нет, спасибо. Я, пожалуй, взял бы с собой Розу на прогулку по саду.

– Розу? Но...

– Естественно, ей будет лучше, если ты пойдешь тоже.

– Ну, я не знаю... слишком поздно.

– Но правительство издало декрет, что сегодня – день перехода на летнее время, и любезно переставило часы вперед, чтобы, дать нам побольше солнечного света. Кроме того, я думаю, что Роза должна отпраздновать свои крестины.

Почему бы нет? Солнце еще светило.

– Тогда, я заверну ее потеплее, хорошо?

Мы прошли через белые ворота в высокой кирпичной стене, между столбами, под зеленеющей листьями аркой. На поляне Лео свернул налево, по направлению к аллее вьюнковых роз. Там он остановился.

– Помнишь, Эми, тот вечер, когда мы разговаривали в самый первый раз? Я увольнял эту Дороти Перкинс, а ты считала, что это неверно – что я делаю ошибку. И ты говорила со мной, чтобы поправить меня. Ты помнишь?

– Да, конечно, – вдруг заторопилась я. – Давай пойдем сюда – я покажу тебе «Генерала Джека». Он очень разросся в этом году, – я решительно пошла вперед. Лео последовал за мной.

Мы обошли внутренний парк. Я рассказала ему о том, как растет каждая его роза, а он молча слушал, задавая незначащие вопросы. Роза заснула у него на руках – она все это видела раньше. Затем мы подошли к верхушке лестницы, взглянуть на мальчика, гордо восседающего на дельфине, и на «Гарланд розу», вьющуюся молодыми зелеными листьями по сучьям старой яблони. Лео стал спускаться по ступенькам. Я нехотя последовала за ним. Он остановился у скамейки на середине лестницы.

– Посидим немного?

По правде, мне не хотелось этого, но я подумала, что Роза стала тяжелой, а Лео не привык, как я, целый день носить ее на руках. Я села на скамью, Нелла растянулась на брюхе около моей ноги, а Лео грузно опустился рядом со мной. Он сидел чуть повернувшись, так, что мог смотреть прямо на «Гарланд», и молчал, а я от неожиданности не могла придумать, о чем говорить. Некоторое время мы сидели молча. Наконец он повернулся лицом ко мне.

– Это кажется невероятным, не так ли? Вот я держу на руках Розу – а год назад она еще не существовала, даже и мысли о ней не было...

Я сказала про себя – может быть, ты тогда не думал о ребенке, но я думала. В прошлую весну я не могла думать ни о чем другом. Я потянулась и погладила лицо моей спящей дочки.

– Может быть, я была эгоистичной, когда хотела еще одного ребенка, но не жалею об этом.

– Я тоже, – голос Лео был едва слышным, но хорошо различимым.

Мне опять стало не по себе, и я заставила себя думать о французской графине. Наверное, Лео приводил ее сюда – но сейчас она мертва. Однако, ее сын пока жив. Я ничего не могла поделать с собой, я ничего не могла поделать со своей любовью к нему. Порой мне хотелось кричать от сожалений об этом, но все-таки я ничего не могла поделать с этим.

Было ни к чему оставаться здесь, под вечерним солнцем, сидя рядом с мужчиной, который был моим мужем, и я встала.

– Здесь свежо, мы простудим Розу.

– Да, пожалуй, – тихо ответил Лео. – Пойдем, Эми, если тебе так будет лучше.

На пути назад поток моей болтовни окончательно иссяк. Лео тоже не проронил ни слова, он заговорил, только когда мы вошли в холл:

– Не знаю, смогу ли я приехать в следующую субботу на день рождения Флоры. Я вышлю подарки заранее, подари их ей от моего имени, если я не приеду. Вот она, твоя драгоценная дочка.

Я взяла у него Розу.

– Спасибо тебе, спасибо за то, что ты позволил мне все время держать ее с собой.

– Я рад, что она доставляет тебе столько счастья, – голос Лео звучал официально. – Доброй ночи. Утром, конечно, я не смогу увидеться с тобой.

Я подумывала, не встать ли мне пораньше, но теперь стало ясно, что Лео, не хотел, чтобы я провожала его.

– Доброй ночи, Лео, – сказала я с облегчением. – Счастливого пути.

– Спасибо.

Он повернулся, и не оглядываясь пошел в свою библиотеку. Нелла последовала за ним преданной тенью у его ноги.

На следующий день я попросила Клару сказать миссис Джонстон, что его светлость разрешил мне распаковать картины и повесить у себя любые, какие мне захочется. Пришел Джесси, разнорабочий, а с ним юный Бен из конюшни, и я стала выбирать картину. Вместе с мужчинами я переходила от картины к картине, показывая их Розе. Это было похоже на встречу со старыми друзьями, только лучше, потому что я знала истории тех, чьи имена были на табличках под картинами. Я прочитала их в книге греческих мифов и легенд, которую мне дал Лео. Моими любимыми были три картины, такие светлые и счастливые, что, казалось, можно было чувствовать солнечное тепло, идущее с них.

Я подошла к изображению Навсикаи, которая прислонилась к колонне, подперев подбородок рукой – словно размышляла, что подать Одиссею на ужин, и вдруг увидела, что он уплыл. О ней я знала все, но в книге, которую мне дал Лео, не было ничего ни о Бальнеатрикс, ни о Клитии. Мне нравилась Бальнеатрикс, которая держала поднос со льняными полотенцами и чуть улыбалась, словно предлагала их, но я совсем не понимала, что делает Клития. Она стояла на коленях, залитая солнцем, с протянутыми кверху руками и головой, склоненной набок, так, что ее длинные волосы струились по спине. Они были такими же золотистыми, как мои, и так же вились, но мои все-таки были длиннее – я могла сидеть на них, а она вряд ли могла сидеть на своих.

В последнюю очередь я подошла к Психее. Мне нравилась эта картина, но было в ней нечто, тревожившее меня. Я знала, кто такая Психея – прекрасная принцесса, в которую влюбился Эрот. Но, хотя Эрот был богом любви, он боялся, что его ревнивая мать, Афродита, причинит вред его невесте, поэтому увез Психею в зачарованный дворец. Каждую ночь в темноте он приходил и любил ее, но Психея никогда не видела его лица и постепенно стала думать, что вышла замуж за отвратительного монстра. В конце концов, она узнала правду, но только после ужасных испытаний. Бедная Психея!

Свертки для Флоры прибыли, и я убрала их подальше вместе со своим подарком. Я каждый вечер шила одежду для Флориной куклы, и теперь у нее был полный комплект, даже пара крохотных корсетов. В субботу утром я сразу же пошла в детскую, чтобы помочь Флоре распаковать подарки. Мы вместе одели куклу, а затем она взяла калейдоскоп, подарок Лео. Я показала ей, как глядеть в глазок, а затем быстро повернула трубку, так, что сверкающие цветные стекла сложились в новый узор. Флора пристально следила за его изменениями, затем увлеклась весело раскрашенными кубиками с алфавитом, которые Лео прислал вместе с калейдоскопом. Она сосредоточенно уселась с ними на полу и стала складывать их один на другой, отстраняя мою руку.