Лучший друг моего парня - Мария Манич

народу. Там Соколов пропадает непонятно где. Его родители, куча незнакомых людей. Мама самого Мирона!

Какого чёрта он творит? Совсем с катушек слетел?

— Отпусти меня, — шепчу, пытаясь вырваться из его захвата. — Сюда в любой момент может зайти Саша!

Лицо Мирона так близко, он давит лбом на мой. Вынуждает смотреть только на него и не вырываться. Глаза чёрные с поволокой дьявольской порочности, на губах вечный хищный оскал, а пальцы больно сдавливают мои запястья.

— Переживаешь, как отреагирует твой парень, увидев, что я забавляюсь с ширмой? Поверь мне, он будет не против. Может, даже останется посмотреть. Мы уже выяснили: ты любишь, когда на тебя смотрят. Я иногда тоже не против.

— Ты… ты, — давлюсь воздухом.

Коленом Мирон раздвигает мои ноги и теперь давит на самые чувствительные участки между ними.

— Я буду делать с тобой всё, что захочу, Ангелина.

— Нет, — произношу хрипло, сопротивляться его напору всё сложнее, мне стыдливо хочется потереться о его ногу.

Краска стыда заливает щёки.

Мирон высовывает язык и пошло проводит им снизу вверх по моим губам. Дёргаюсь как от разряда тока.

— Нет, неАнгел? Ты так уверена, что сможешь мне противостоять? Хрупкая беззащитная девочка. Я, сука, не могу выкинуть из башки твой запах, с той ночи.

— Нет, — бормочу невнятно. — Ты будешь делать со мной только то, что я тебе позволю.

— М-м-м... — Язык Гейдена, скользит по нежной коже моей шеи.

Он тянет носом воздух, а потом дует на мокрый, оставленный его слюной след.

Меня потряхивает мелкий тремор, между ног сладко потягивает, и я чувствую собственную влагу. Трусики липнут к чувствительной коже, доставляя невероятный дискомфорт. Непроизвольно двигаю бёдрами вперёд.

Откидываю голову на стену, чтобы ему было труднее меня касаться. Пытаюсь сохранить хоть какую-то иллюзию сопротивления и увеличить расстояние между нашими телами.

— Считаешь, мне нужно разрешение, чтобы трахнуть тебя?

— Да.

Выпитый бокал шампанского придал мне смелости и развязал язык.

Тихий смешок Мирона и его учащённое дыхание щекочут мои выбившиеся из прически волосы. Он отпускает одну мою руку, и, вместо того чтобы врезать ему, она остаётся безвольно болтаться вдоль тела.

Гейден скользит, медленно перебирая пальцами, вверх по бедру. Очерчивает мою талию, пересчитывает выступающие ребра и властным движением накрывает холмик груди. Из моих губ вырывает полувыдох-полустон.

— Я могу сделать это прямо сейчас. Развернуть тебя к стенке, задрать твоё миленькое платье и дать пососать свои пальцы. Заглушить твои крики, чтобы они были только для нас с тобой. Тебя и меня.

От его грязных слов перехватывает дыхание. Клитор пульсирует. Я свожу колени и сжимаю бёдра, надеясь, что делаю это незаметно.

Чувствую, как Мирон улыбается мне в шею. Его забавляет наша беседа. Он чувствует власть. Только вот незадача, я тоже её чувствую и, несмотря ни на что, не собираюсь ему поддаваться или уступать.

Я вижу, как подрагивают его плечи, как часто вздымается мужская грудь. И, вопреки всему, он говорит шёпотом. Не хочет, чтобы нас обнаружили. Он не сделает мне ничего… если я сама этого не захочу. Пока я сама этого не попрошу.

Вот какая ему нравится игра.

Между моих ног пульсирует и покалывает. Я возбуждена как никогда в жизни. Если он дотронется до меня там хотя бы пальцем, я кончу. И это будет полная капитуляция.

— Но ты этого не сделаешь, — говорю, поворачивая голову.

Задеваю гладко выбритую щёку Мирона губами и быстро облизываю их. Пытаясь уловить на них его вкус его слюны.

— Что мне помешает? — усмехается, поворачиваясь ко мне.

Его зрачки настолько расширены, что если бы его эрегированный член не тёрся мой живот, то я решила бы, будто он под какими-то психотропными веществами. Но это лишь наше возбуждение. Одно на двоих. Завелись друг от друга с пол-оборота, и никто не готов уступить другому.

Между нашими ртами расстояние в несколько миллиметров. Дыхания смешиваются. Мы почти целуемся. Мирон нависает сверху, распластав меня по стене. Теснее вдавливается, не заботясь о сохранности моего наряда. И забыв, что такое личные границы! По его телу проходит дрожь, и он стискивает зубы. Ударяет кулаком в стену рядом с моей головой и спрашивает ещё раз:

— Что помешает мне сейчас трахнуть тебя?

— Если ты это сделаешь, всё закончится. Тебе больше незачем будет донимать меня. Давить на меня. Твоя власть надо мной испарится. А тебе нравится это чувство. Оно заставляет тебя чувствовать себя богом. Только, Гейден, никакой ты не бог. В доме полно народу, в том числе твоя мать. Может, и отец здесь? Если я закричу… а я закричу, сюда сбегутся все. И отгадай, что я им скажу?

С последними словами я упираюсь руками в его тяжело вздымающуюся грудь и, приложив немалые усилия, отталкиваю от себя. Мирон, пошатываясь, отступает к противоположной стене и в неверии трясет головой, словно оглушённый.

Смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Его губы плотно сжаты. Рубашка помялась и выглядит неряшливо. Ширинка вызывающе топорщится.

— Сука, — хрипит и быстро облизывает губы.

Смотрю на них.

Мы так и не поцеловались.

— Я выйду отсюда первой, — произношу твёрдо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Разглаживаю складки на мокром платье и не смотрю больше на Мира. Знаю, он взбешён. И, скорее всего, вскоре поймает меня где-то ещё. Надеюсь, у меня хватит воли и рассудка сопротивляться ему.

Я иду к своей цели и разовый секс с Мироном может всё испортить.

В животе неприятно сжимается, когда я думаю о своём Саше. Он там внизу, со своими родителями, на празднике, устроенном в их честь. В их доме. Они приняли меня относительно нормально. Кто обычно не допрашивает новую девушку сына? А я чуть не отдалась над их головами другому...

Саша старается быть хорошим парнем и точно не заслуживает, чтобы ему наставили рога в его