Кроме меня, кроме нее - Мария Евсеева

– Встань для начала, Коломенцев!

Этот встает. Вальяжно так, вразвалочку. Но встает. – Что случилось? – спрашивает историк, и голос его звучит четко, как будто приказ отдает.

– Она вон… эта…

– Кто «она»? – сверлит его взглядом историк. Коломенцев молчит. Выжидает чего-то. Или оробел? Это он перед Асей героем был…

– Кто «она», Коломенцев? – переспрашивает историк тем же голосом. – Бабанина? Трухина? Может, Шмакова?

Вздрагиваю даже, услышав свою фамилию. Коломенцев кивает головой в сторону Аси, а потом выдавливает из себя:

– Анастасия Владимировна…

– И что? Что «Анастасия Владимировна»? – допытывается у него Иван Сергеевич.

– Планшет мой разгрохала!

– А ты, наверное, игрался весь урок?

– Нет! – похихикивает Носов и сдает с потрохами своего соперника. – Он весь урок ничего не делал, с линейкой развлекался. Анастасия Владимировна ему листочки дала, чтобы писал, а он отказался. А она ему тетрадки подвинула. Ну… чтоб писал… А они поехали и свалились с парты. А там планшет…

– Стукач, – цедит сквозь зубы Коломенцев и исподлобья глядит на Пашку.

– Та-ак, – тянет историк и пальцем Сашку к себе подзывает: – Пойдем за мной!

Ну, все! Доигрался Коломенцев! Не поминайте лихом. Сейчас этот супермен его к директору за ухо отведет. А все из-за чего? Нервишки у Аси что-то расшалились. Вот и ерунда такая на постном масле вышла. И не знаешь, на чью сторону встать-то. Ни к нему, ни к ней даже капли сожаления нет. Хотя все-таки, если подумать, Сашку можно оправдать. Планшет ни за что разбила. Материальные потери. А у нее что? Завтра уже забудет. Тем более с рук все сойдет…

Пока все таращились и переваривали ситуацию, а кто-то даже без зазрения совести вслух с соседом по парте обсуждал, Коломенцев вернулся. Радостный!.. Ба! Знать, вместо кнута пряников огреб. В карман что-то прячет, лыбится. За свою парту встает и мямлит неразборчиво, но воодушевленно:

– Простите меня, Анастасия Владимировна. Я больше так не буду… – И пальцами по краю стола стучит торопливо.

Историк тут же в открытую дверь заглядывает, как будто не желает ситуацию из-под своего контроля выпускать, и смотрит с сочувствием на Асю, ждет, когда она очухается. Та уже совсем другим голосом – тихим, несчастным – отзывается:

– Конечно, Коломенцев. Прощаю…

– Ну вот и замечательно, – кивает историк и слегка улыбается, а потом поводит своей черной-пречерной бровью и сверлит взглядом Сашку. – Но теперь ты у меня на особом счету. За неуважительное отношение к старшим.

На перемене все Коломенцева обступили, допытываются: чего это он такой счастливый вернулся?

А тот достает из кармана шесть штук и вертит в руках, как будто хвастается:

– Он со мной за планшет рассчитался. Теперь я себе посвежее модель куплю. И этот в теме, – наглаживает свой гаджет. – Подумаешь, трещина…

Рассказываю вечером Иринке всю эту историю, а сама смеюсь беззаботно.

– Издеваетесь над учителями! – качает головой, как мама. – Хорошо, что Иван Сергеевич вовремя к вам заглянул. А так бы съели с потрохами Асю. Бедняжка…

– Ну тебя, систэр! – обижаюсь. – Она сама виновата. Нечего было руками махать.

– Лет сто назад вашего Коломенцева кочергой огрели бы! И были бы правы… Вот представь: доконаете вы ее – ну, уйдет. И на ее месте какая-нибудь мегера нарисуется. Будет вас драить по полной. Вспомнишь тогда мои слова!

Хохочу только в ответ. Забавная развязочка.

А завтра последний учебный день и каникулы. Вздыхаю. Понимаю, что радоваться-то нечему. Еще пару недель назад столько надежд было. А теперь все рухнуло, как карточный домик, который я выстраивала так кропотливо. Но хотя бы школы этой ненавистной не будет. И Аси… Вот бы и правда ее кто доконал, и она ушла от нас… Навсегда! Я бы ни капли не расстроилась, какую бы мегеру ей на замену ни прислали.

Что же я буду делать на каникулах? Одна, без Иринки… Хорохорюсь, веселюсь, а у самой сердце в комок сжимается. Если бы все можно было вернуть назад, хотя бы на один денек… еще раз пережить тот момент, когда он меня в подъезде догнал. До сих пор не верю, что все закончилось, так и не начавшись… И я должна его уступить не кому-нибудь, а ей – Асе, физичке, учителю… И уступила ведь уже. И смирилась. Почти… Во всяком случае, руки сложила. А что тут предпримешь? Особенно тяжело оттого, что отдавать приходится самое дорогое, яркое, теплое. Да что там говорить?.. Просто ладони раскрыла и обронила, разбив свое счастье вдребезги.

Но интересно все-таки… кто же контрольную за меня решил? Может, она специально почерк подделала? Только зачем? Зачем ей меня выгораживать? А может, Никита?.. Нет. Вряд ли… Мамочки! Это он, выходит, при такой логике, у нее дома бывает?.. Даже думать не хочу… Нет! Нет! Зажмуриваюсь, закрываю лицо руками, чтобы прогнать все эти черно-белые картинки, которые чередой проносятся в голове. А я их все так четко вижу. Они страшные! Страшные до безобразия! Но с чего тогда ему моя контрольная понадобилась?.. Из жалости, что ли? Какое милосердие!..

А Иринка с классом уже завтра уезжает. Их автобус прямо от школы отходит, в двенадцать часов. Хоть бы в окошко посмотреть одним глазком, помахать им на прощание. Целую неделю без нее, во мраке и серости. А они вдвоем! Им и солнца не нужно! Хоть бы мне оставили…

Собирает сумку, радуется, суетится: ничего бы не забыть! И мама вокруг прыгает, тоже переживает. Платье нарядное складывает. Они ведь в Мариинский театр пойдут. Все так просто… толпой… А Иринка со Славиком под ручку. И у меня в голове марш Мендельсона звучать начинает – сопровождает их в зрительный зал. Опять ловлю себя на мысли, что завидую. По-хорошему! Но мне ведь можно? Я же сестра все-таки…

– Курицу утром в духовке запеку, – приговаривает мама. – Горяченького в дорогу. А то я вас знаю… будете одной сухомяткой из пакетов питаться.

– Вот тут ты не права, – рассудительно отвечает Иринка. – Славик очень любит домашнюю еду. Он одними чипсами питаться не сможет.

Совсем взрослая, на равных с мамой разговаривает. И та с ней не сюсюкает. Как с подругой диалог получается. Мне о таком и не мечтать… Вспоминаю: а ведь совсем недавно мама боялась их стремительно развивающихся отношений. А теперь успокоилась…

С Диманом опять вечером вместе прошвырнуться вылезли. Погода такая мерзопакостная: снег не снег, дождь не дождь. Ему какие-то приятели позвонили, к себе «на огонек» позвали. Он мне кивает, с собой зовет. Я отнекиваюсь. Как-то неудобно к незнакомым людям в квартиру заваливаться. Если бы где на улице встретиться, а так…

Но Диман, как клещ. Вот характер-то! Чего захочет – обязательно добьется. В общем, поплелся я с ним к его дружкам.

Заходим. Сразу же спотыкаюсь об обувь, как попало валяющуюся в коридоре. В комнате народу… как на вокзале. Кто где! На кухне какие-то бакланы отираются, по холодильнику шарят. Из дальней комнаты тоже голоса слышатся. Днюха, что ли, какая? В честь чего все это сборище?