Награда чужаков - Уильям Дитц

К счастью для него, во время предыдущего визита на Скалу особые приметы Мак-Кейда не были должным образом занесены в банк данных, поэтому все обошлось.

Полицейская оторвалась от своего компьютера и улыбнулась.

— Приятель, теперь ты будешь зваться «Вэ-Эм восемьдесят девять пятьсот сорок шесть», — сказала она. — Не самое лучшее имя, но чертовски лучше, чем Смердюк. Следующий!

Через два часа и несколько переездов по планете Мак-Кейд оказался в мужской тюрьме. Для побывавшего в Шахте 47 на Моларии все это было хорошо знакомо: безнадежный взгляд товарищей по заключению, порабощение слабого сильным и отчаянные схватки за пищу. Мак-Кейд принял этот волчий закон без особых размышлений о его несовершенстве.

Но по зрелом размышлении он пришел к выводу, что эта тюрьма лучше, чем Шахта 47. Она хорошо освещена, достаточно просторна и обставлена мебелью из дюралюминия. Ее нельзя ни сдвинуть, ни поджечь, но на ней можно сидеть, и Мак-Кейд постарался сесть поудобнее.

Были и другие отличия. Если в Шахте 47 людей содержали месяцами, здесь контингент постоянно менялся, что снижало вероятность появления «бугров» и «паханов» с их беспредельной властью над другими узниками. И это тоже было хорошо, поскольку выбивание дури из людей не доставляло Сэму никакого удовольствия.

— Ага! — сказал чей-то голос за его спиной. — Еще один коллега-ненормальный, я полагаю?

Повернувшись, Мак-Кейд оказался лицом к лицу с маленьким человеком с блестящими любопытными глазами, длинным тонким носом и ушами, торчащими, как ручки у чашки. Как и Мак-Кейд, он был одет в лохмотья.

— Ненормальный? — переспросил Сэм.

— Вот именно! — ответил незнакомец. — Отклонение от общепринятой нормы, понимаешь?

Сэм терпеливо улыбнулся.

— Да, я знаю значение этого слова, я только не понимаю, насколько оно применимо ко мне.

Маленький человек был очень удивлен.

— Не понимаешь? — переспросил он. — Странно! Но для меня это вполне очевидно.

Блестящие глаза пробежались по Мак-Кейду с головы до ног, и незнакомец продолжил:

— Ты в хорошей форме, выглядишь сытым и носишь прекрасные лохмотья.

— Прекрасные лохмотья?

— А как же! — сказал коротышка. — Великолепная кожа, разрезанная и разорванная, чтобы походила на лохмотья. И еще — твое поведение. В то время как большинство тут напугано и тревожится о том, что будет дальше, ты совершенно безмятежен. Значит, ты — аномалия, не такой, как все. И раз есть такая аномалия, значит, есть и причина для нее.

— А ты, пожалуй, много говоришь, — задумчиво сказал Мак-Кейд. — И хотя это и не является аномалией, но может доставить тебе серьезные неприятности.

Маленький человек огляделся, чтобы удостовериться, что никто их не слушает.

— Не волнуйся! Я не выдам твою тайну, — сказал он и протянул руку. — Меня зовут Чип.

Сэм пожал протянутую руку, заметив, что она сухая и удивительно твердая.

— Чип? — переспросил он.

— Да, Чип, как микросхема в компьютерах. Поэтому я не такой, как все это стадо, я умнее.

Мак-Кейд в раздумье покачал головой.

— Все это просто прекрасно, Чип, если бы не одна деталь! Раз ты такой умный, как же ты стал рабом?

Чип отмахнулся от слов Мак-Кейда.

— Это все временно, не более того! — горячо заговорил он. — Я работаю, наверное, точнее будет — работал, в большом объединении. Может, ты о нем слышал — концерн «Мега». Добыча и переработка металлов. Нет? Ну, это — гигант, поверь мне на слово, и я в нем работаю — то есть работал, главным программистом.

Меня направили устранить сбой в программе на каком-то Богом забытом астероиде, и получилось так, что курьерский корабль концерна вышел из гиперпространства прямо перед рейдером пиратов. Мы пытались уйти, но они подцепили нас лучами захвата и поволокли, как дохлого карпа. Вот я и здесь, но, — добавил Чип весело, — не надолго.

Здесь Чип огляделся и понизил голос до шепота заговорщика.

— Как насчет того, чтобы сняться с этой Скалы?

Мак-Кейду уже приходилось сталкиваться с подобными фантазиями у заключенных; в Шахте 47 встречались настоящие безумцы, однако на этот раз он решил отнестись к предложению серьезно. Внешне Чип выглядел болтуном, пустым и недалеким. Но он сумел разгадать маскировку Мак-Кейда с обескураживающей легкостью, что свидетельствовало о глубине и силе его ума.

— С удовольствием снялся бы с этой Скалы, — ответил Мак-Кейд, — если, конечно, подвернется момент.

Чип широко улыбнулся, демонстрируя дорогую работу дантиста.

— Отлично, потому что все, что мне нужно, чтобы вывести нас за пределы планеты, — это вот они, — он помахал своими пальцами, — и склонная к сотрудничеству биоэнергетическая система.

С этими словами Чип оглядел Мак-Кейда, как повар, выбирающий кусок говядины.

Сэм вздохнул. От смердюка до биоэнергетической системы, и все это в один день! Вот уж действительно, если везет, то по мелочи, а если не везет, то во всем.

По сравнению с другими рынками рабов этот был не так уж плох. С одной стороны, здесь поддерживали довольно высокий уровень чистоты, с другой — тут никогда не били. Это диктовалось не скрытым гуманизмом, а просто нежеланием портить товар. И, будучи частью выставленного на продажу товара, Мак-Кейд это искренне одобрял.

Сейчас он и Чип стояли в очереди, которая тянулась к небольшому подиуму. Из центральной тюрьмы их сюда привезли по туннелю, связывающему все фортификационные сооружения планеты-крепости.

Как и все остальные, они были голыми — с них сорвали даже лохмотья — и открытыми всему миру. Сэму это напомнило его путь по коридорам Моларии, и он решил держаться той же тактики, заставив себя стоять прямо и смотреть людям в глаза.

Все было окрашено в режущий глаз белый цвет. Белые стены, белый потолок и белый пол.

Сначала такое цветовое решение казалось Мак-Кейду странным, но потом он понял, что на белом фоне покупателям удобнее рассматривать выставленный на продажу товар, особенно тем, кто привык к более яркому освещению, чем обычное земное. По-видимому, в публике были и такие.

Но никакого количества белой краски не хватит, чтобы скрыть ужасное назначение этого места, острый запах пота рабов или страх, выделяемый каждой порой их кожи и пропитывающий воздух рынка. Это было то гадкое место, где мыслящие существа продавались и покупались как кусок мяса; место, которое сострадание покинуло давным-давно.

Перед подиумом расположились амфитеатром кресла для посетителей. Места были уже наполовину заполнены, и поток потенциальных покупателей не иссякал. Мак-Кейд еще никогда не видел столь пестрого собрания представителей разных рас.