Арктическое вторжение - Сергей Донской

– Дания и Норвегия, – быстро заговорил Грин, видя усиливающееся нетерпение президента, – слишком цивилизованные страны, чтобы мараться в крови. Они станут действовать через суды и не позволят себе убивать мирных граждан. Нет, Анатолий Дмитриевич. Я бы указал вам на другие, такие же маленькие, но не столь законопослушные европейские государства. – Грин облокотился на перила, пытаясь разглядеть черту горизонта, на которой уже не было заметно ни единого огонька. – Вспомните детство, Анатолий Дмитриевич. В каждой школе непременно имелся какой-нибудь маленький шкет… – Услышав негодующий возглас президента, он поспешил поправиться, – маленький пацанчик, вредный мальчонка, которого хулиганы подсылали задираться к старшим.

– А, вот вы о чем, – пробормотал успокоившийся Астафьев. – И что же?

– Эти мелкие пакостники провоцировали конфликт, после чего вмешивались их здоровяки-покровители. Они вроде как просто заступались за маленьких. И никто не мог обвинить их в… – Грин помялся, подыскивая подходящее слово.

– В неполиткорректности, – последовала подсказка.

– Именно.

– И эти мелкие пакостники…

Астафьев умолк. Разумеется, он с лету уловил, о ком идет речь, однако, будучи президентом России, не мог позволить себе произносить некоторые вещи вслух.

– Налетчиков следует искать в одной из стран Прибалтики, – сказал Грин. – Литву я отбросил бы по той причине, что там не так уж сильно процветает национализм. А вот Латвия и Эстония с их открыто действующими профашистскими организациями…

– Но способны ли они высадить в Арктике десант и провести акцию подобного масштаба?

– Им помогли, Анатолий Дмитриевич. Вооружили, натаскали, доставили на место теракта. Вы спросите, кто? Я отвечу. Те самые хулиганы, которые до поры до времени прячутся за спинами малолетних задир.

– У меня состоялся разговор с президентом Соединенных Штатов, – медленно заговорил Астафьев, – и он дал понять, что непричастен к теракту. Определенно дал понять, и я склонен ему верить. По долгу своей службы я обязан быть отличным психологом, и я им являюсь. Браун был расстроен и даже напуган, однако я не расслышал в его тоне ни единой виноватой или растерянной нотки. Он не отдавал приказа. Он ни при чем.

– Лично он – нет, допускаю, – легко согласился Грин. – А силовые ведомства, которые, как известно, любят всякого рода самодеятельность? Рыцари плаща и шпаги из Лэнгли? Вспомните свой последний визит в Соединенные Штаты, Анатолий Дмитриевич. Сегодня вы с Брауном пожимаете друг другу руки и запросто перекусываете гамбургерами, а назавтра, сразу после вашего отлета, американцы с помпой накрывают российских шпионов. Не Браун же был инициатором этого скандала?

– Не он, – подтвердил Астафьев непривычно низким и хриплым голосом, и стало ясно, что он до сих пор переживает из-за нанесенного России оскорбления.

– Вот я и говорю, – продолжил Грин, – значит, это парни из ЦРУ. И вам лучше, чем кому-либо, известны их повадки.

Астафьев поморщился.

– Методы, Глеб Георгиевич, методы. Впредь я просил бы вас избегать всяческих неуместных словечек, эпитетов и аллегорий. Предпочитаю профессиональный язык. Он точен и ясен, в отличие от эзопового. – Покосившись на примолкшего Грина, Астафьев нанес еще один, последний убийственный укол: – Эзоп, чтобы вы знали, был баснописец. Мастер своего дела. Однако не советник царей. Понимаете разницу?

– Виноват, – лаконично, по-военному покаялся Грин, а про себя подумал, что, наверное, таким же беспощадным и жестким умел быть доцент Астафьев со студентами, не желавшими учить латынь.

– Извинения принимаются, – смягчился президент, оценив смущенную мину собеседника.

А Грин мысленно поблагодарил своих инструкторов, обучивших его, в числе прочего, актерскому мастерству.

– Спасибо, Анатолий Дмитриевич, – скорее прошептал, чем промолвил он.

– Да ладно вам! – Астафьев махнул рукой. Как всякий по-настоящему сильный человек, он был снисходителен к побежденным. – Я сказал, вы услышали. Проехали.

Грин расслабил вытянутые по швам руки и позволил себе переступить с ноги на ногу. Несмотря на понурую позу, в глубине души он не испытывал ни ощущения вины, ни чувства страха. К черту сантименты, когда речь идет о безопасности России! Главное, чтобы его прогноз насчет прибалтов оказался верным, а остальное ерунда.

И снова, в который уже раз за этот вечер, Астафьев поразил его способностью считывать чужие мысли.

– А теперь по существу, – услышал Грин сквозь звон, неожиданно возникший в ушах. – Завтра в первой половине дня я рассчитываю узнать, насколько правильно вы проанализировали обстановку и насколько точны оказались в своих выводах. После того, как министр иностранных дел примет посла Соединенных Штатов Америки. Президент Браун пообещал мне сделать кое-какие разъяснения, и я уверен, что завеса тайны, наконец, приоткроется.

Услышав про завесу тайны, Грин изо всех сил напряг губы, чтобы не позволить им сложиться в улыбчивую дугу. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Вот вам и профессиональный язык, который точен и ясен, в отличие от эзопового! О боги, где же справедливость?

– Я тоже надеюсь, Анатолий Дмитриевич, – выдавил из себя Грин, потупившись.

– Ну что ж, – усмехнулся Астафьев, – в таком случае не будем желать друг другу спокойной ночи, поскольку вряд ли она состоится. И вообще, утро вечера мудренее, не так ли, Глеб Георгиевич? Поэтому я вас больше не задерживаю. До завтра.

– До завтра, Анатолий Дмитриевич.

Отвесив нечто вроде церемонного полупоклона, Грин направился к двери, когда был остановлен негромким, но властным окриком.

– Глеб Георгиевич!

– Да?

Грин обернулся.

– Вам ведь приходилось принимать участие в операциях по… м-м, ликвидации врагов государства?

Астафьев, переместившийся с темной террасы в освещенную комнату, прищурился, как бы оберегая глаза от ярких ламп, но человек опытный сразу бы понял, что он попросту не хочет выдать своих истинных чувств.

– Всякое бывало, – уклончиво ответил Грин.

– А если бы вам предложили опять проделать грязную работу?

Грязная работа! Как будто большая политика когда-нибудь была чиста!

– Все зависит от цели, – негромко произнес Грин, – и от заказчика.

– Ну а средства? – еще сильнее прищурился Астафьев.

– По обстоятельствам.

Последовала секундная пауза, после которой Грин услышал то, что и ожидал услышать:

– Ладно, ступайте. И не удивляйтесь, если завтра вам предложат выполнить одно небольшое дельце – не от моего имени, а так, в частном порядке. Мы ведь с вами все хорошо понимаем, верно?

– Мы с вами все хорошо понимаем, Анатолий Дмитриевич, – откликнулся эхом Грин и покинул президентские покои.