Шут и император - Алан Гордон

— Это давняя история, — сказал я. — Тогда я не понимал, что такое любовь. Но она была дорога мне. Что же такое она могла найти?

— Стоит ли нам наведываться в дом карликов? — спросила Виола. — Вероятно, уже слишком поздно искать там что-либо.

— Это как раз единственное место, где еще можно что-то найти, — возразил я. — И скоро ты сама поймешь почему.

Император Исаак Ангел так обожал Нико и Пико, что построил для них своеобразный дворец. Это была точная копия Влахернского дворца, за исключением того, что высота его составляла всего около двенадцати футов. Все колонны, арки, фризы и так далее были воссозданы в уменьшенном виде из мраморных блоков размером с детскую голову.

— Какое чудо! — воскликнул Клавдий, когда мы подошли к маленькому дворцу.

— Теперь ты понимаешь, почему сюда никто не вселился, — сказал я. — Итак, я поручаю тебе обыскать их жилище, а сам пока займусь отвлекающими маневрами на другом конце площади.

— С удовольствием, — сказала Виола. Потом ее лицо опечалилось. — Ты поручил мне это только потому, что я не вышла ростом, да?

— И для твоего обучения, моя милая. В частности, я хочу, чтобы ты заглянула в одно совершенно неприметное для постороннего глаза местечко. Карлики устроили на нижнем этаже подземный ход на случай бегства. В одной из комнат должен быть люк. Именно там, по-моему, они могли хранить что-то важное. Подожди, пока я завлеку толпу, а потом приступай.

— Слушаюсь, мой господин, — пробормотала она и с независимым видом поплелась в сторону.

Добрый час я развлекал народ, решив, что такого времени ей хватит на выполнение задания. Особого внимания с моей стороны удостоились проходившие мимо стражники. Я призвал их на помощь и то и дело привлекал к участию в трюках — в общем, всячески отвлекал их внимание от миниатюрного дворца на другой стороне площади.

Я был в хорошей форме и даже успешно сделал несколько кувырков. С тех пор как мы покинули Орсино, раненая нога значительно окрепла. Но время шло, а Виола все не возвращалась. Я уже исчерпал свою обычную уличную программу и пустился в сомнительные импровизации, с тревогой думая, что вскоре у меня в запасе останутся только пространные баллады, когда вдруг увидел, что она нетвердой походкой переходит площадь. Лицо у нее было совершенно белым. Я ловко завершил выступление ловлей серебряных монет от благодарной публики и быстро собрал вещички.

Виола, видимо, готова была хлопнуться в обморок. Поддерживая ее за плечи, я направился к ближайшему трактиру. Потребовалась большая кружка вина, чтобы привести ее в чувство. Я и сам предусмотрительно хлебнул того же напитка, предполагая, что ее состояние может оказаться заразным.

— Я нашла кое-что, — наконец тихо произнесла она.

Я терпеливо ждал. Она вытащила из сумки и положила на стол передо мной три вещи: нож с засохшими пятнами крови и два обитых железом кожаных ошейника, что подошли бы для выгула крупных собак или маленьких людей.

— Они не покидали своего дома, — сказала она. — Они остались в подземелье.

Я вставил эти события в мою историю, дабы показать читателям, какой неумеренной бывает злоба и как трудно противостоять ей.

Город Византий. Хроника Никиты Хониата

Там провели тщательный обыск, — сказала Виола. — Все перевернуто вверх дном. Подушки вспороты, и повсюду разбросано их содержимое. Тюфяки тоже разрезали на куски, и даже одежду разорвали в клочья. Я обошла весь дом, надеясь, что они пропустили что-нибудь. Заглянула в каждую щелку, куда только могла пролезть маленькая рука. Безрезультатно. Под конец я нашла тот подвальный люк.

Одним махом она допила вино и вновь наполнила кружку.

— Мне приходилось раньше видеть мертвецов. Но все они были обычными покойниками и лежали, как положено, в приличных облачениях. А с тех пор, как мы встретились с тобой, я успела привыкнуть и к виду насильственной смерти. Но такого еще не видела… Их разрубили на куски. Дикая жестокость. Должно быть, после смерти их еще долго обрабатывали, а потом сбросили останки вниз на поживу подземным хищникам. Я не могу выкинуть из головы это жуткое зрелище.

— Сможешь, — заверил я, успокаивающе коснувшись ее руки. — Время стирает даже самые яркие краски.

Она ухватилась за мою руку.

— Оно все еще стоит у меня перед глазами, — возбужденно продолжила она. — Ты понимаешь? Я спустилась туда, обыскала их, потом пролезла в глубину, чтобы осмотреть весь туннель. И ничего не нашла, Фесте.

— Значит, там нечего было искать. Мне жаль, что тебе пришлось пережить такой ужас.

— Почему их оставили там?

— Наверное, сочли небезопасным оставлять их в доме. Или бросили туда в качестве предостережения.

— Чтобы предостеречь нас?

— Чтобы предостеречь тех, кто придет искать их.

— Не означает ли это, что убийцам известно о существовании гильдии?

— Возможно. Ты, вероятно, заметила, что я пытаюсь изображать обычного бродячего шута, а не члена гильдии. Благодаря этому нам, надеюсь, удастся в свое время обескуражить противников.

— Ты ведь не послал бы меня в тот подвал, если бы знал, что они там? В качестве очередного испытания?

Я решительно покачал головой.

— Обучение в гильдии не отличается такой жестокостью. Да и я тоже.

— Давай уйдем отсюда, — сказала она.

Я расплатился с трактирщиком, и мы направились в сторону дома. Поначалу Виола шла пошатываясь, однако постепенно — медленно, но верно — походка ее вновь обрела твердость.

Остаток дня мы провели в репетициях. Нам предстояло дать два важных представления: одно — завтра перед варяжскими гвардейцами во время их еженедельного банного дня, а другое — послезавтра на ипподроме. У меня появилась идея одного уместного в данном городе номера, и я прикупил в качестве реквизита немного красных кирпичей, деревянных чурок и тележку для их перевозки.

— Ты планируешь построить свою собственную крепость? — иронически поинтересовался Клавдий. — Может, мне пора занять осадные позиции, чтобы добиться твоего внимания?

— Властительница моего сердца, пред тобой я готов капитулировать без боя. Позволь мне показать тебе несколько трюков с кирпичами.

В субботу выдался самый жаркий денек со времени нашего прибытия. Собаки уползали в любую тень и валялись там обессиленные, с высунутыми языками, не способные даже вылизывать собственные шкуры. Я тщательно побрился и высушил лицо перед нанесением грима. Мучная смесь имела отвратительную склонность превращаться в твердую корку на влажной коже.

На выходе из «Петуха» нас приветливо окликнул Симон. Он запрягал в повозку осла.

— Похоже, нам с вами по пути, — заявил он. — Помогите мне загрузить телегу, и я доставлю вас до места.