Облик Огня - Михаил Липарк

Странник не шевелился, стараясь даже не моргать. Какое-то время у него получалось, но потом веки не послушались и опустились, а в следующий миг он увидел, как чудовище, злобно рыча, бросилось на него. Медведь ловко увернулся от броска. И еще раз, только теперь с противоположной стороны. Наконец, он выбрал момент и зарядил кулаком справа прямо по изуродованной морде собаки. Небольшие стальные шипы, расположенные на обугленной перчатке странника легко, словно в талый снег, один за другим вошли в череп псины. Исчадье опустилось прахом на землю, поглощенное пламенем, которое сожгло его изнутри.

— Хранитель, — послышалось из обгоревшего здания, напоминавшего храм, едва Сарвилл успел перевести дыхание. Он ускорил шаг, прижимая ладонь к лицу еще сильнее.

Посреди храма стоял высокий седой мужчина, красная мантия которого спадала с плеч словно потоки воды, падающие с водопада.

— Обещанный Хранитель вернулся, чтобы отмстить за предков, не так ли? — задал вопрос седовласый, не поворачивая головы.

— Хранитель? О чем ты? Что происходит? — ничего не понимая, ответил медведь.

— Все правильно. Когда-то трон отняли у тебя, теперь ты взял то, что твое по праву. Глупый Рогар не отстоял бы Неймерию. Это под силу только истинному королю, избранному всеми Богами, — ответил старик. Его ладони были сложены вместе, а глаза направлены на высокую статую Касандры.

— Что? Кто ты такой, Бурлящая бездна?! — странник подбежал и ухватил старца за плечо. Фигура в красной мантии, подобно проклятому псу, расщепилась в пыль, а статуя Касандры повалилась на пол, разбившись на тысячи осколков.

В следующий момент обугленные стены храма окрасились в серый. Теперь уже с низкого потолка капала вода. Факелы вдоль стен горели через один. Крики и стоны людей глухим эхом доносились до него. Медведь взял со стены факел и пошел вдоль узкого коридора.

Вскоре он наткнулся на тюремную камеру, за решеткой которой на полу сидел тощий мужчина и что-то бубнил себе под нос. Заключенный резко поднял голову и, глядя на него безумными глазами, ухватил за руку.

— Ты не успеешь, Хранитель! — прошипел он, отпуская запястье, и с диким хохотом на четвереньках перебрался в угол камеры, туда, где тень скрыла его.

Сарвилл начал понимать всю нереальность происходящего и спокойно реагировал на все последующие выходки своего разума. На пути ему попалось еще, по меньшей мере, двенадцать темниц и во всех из них сидели люди с одним и тем же лицом — лицом безумца из первой камеры. Стоило ему оказаться у очередной темницы, как тут же по коридору разносился больной смех прокаженного, а из-за решетки начинали тянуться длинные худые культяпки. Через некоторое время медведь уперся в самую большую темницу из тех, что были здесь. Из темноты на свет вышла Ноэми.

— Почему ты шел так долго, медведь? — Она обхватила ладонями прутья решетки.

— Я не знаю, Ноэ… — он опешил. Странник вновь начал забывать, что это сон.

— Ты не успел, Хранитель, что был обещан… — Огонь задушил ее крик. Языки пламени охватили сначала ее ноги, потом талию и, наконец, она полностью скрылась в огне и превратилась в прах, подобный тому, в который превращалось все на его пути.

***

Ноэми проснулась от громкого стука в дверь. Она быстро встала, укрыла себя лиловой накидкой, открыла дверь и увидела взбудораженного странника.

— Собирайся. Полагаю, мы достаточно тут задержались, — он оставил свой дорожный мешок у входа и сразу пошел к окну, приоткрыв ставни и пуская в комнату холодный ночной воздух.

— Мы с тобой условились на ранее утро, а сейчас еще совсем темно, — она неохотно зашагала обратно к своей постели.

В комнате пахло мускатным орехом и розмарином, а сонное лицо чародейки без макияжа подкупало странника тем, что обнажало все самые естественные и нежные черты ее лица.

— Мне приснился сон. Необычный, — сказал он спустя некоторое время, присев на край еще теплой кровати. — Такое уже бывало. Мне иногда снятся особенные сны, знаешь, которые очень похожи на правду, словно это уже происходит или вот-вот должно произойти. Я не могу точно их толковать, но когда-то я дал себе слово пользоваться предупреждениями и избегать дурных предзнаменований.

— Не могу сказать, что понимаю о чем ты, но, кажется, сила, заточенная в тебе, не должна обманывать твой разум. — Ноэми зашла за перегородку. — Вастерас бы точно придерживался этого мнения. Дай мне несколько минут, я оденусь.

Комната волшебницы показалась страннику на удивление уютной для обычной гостевой комнаты на деревенском постоялом дворе. Помимо здешних свеч Ноэми потрудилась расставить в хаотичном порядке свои собственные. На табурете рядом с кроватью лежала книга со странным названием — «Эльфы или гномы по принципу яйцо или курица» под авторством Чарвиза Седобородого. На комоде она разложила все свои масла для кожи, духи и другую необходимую косметику. В самом центре стояла деревянная, еще наполненная, но уже остывшая ванна. Сарвилл не знал о таких услугах. «Вероятно, это привилегия только для женщин», — подумал он.

— Самое скучное чтиво из всех, что я когда-либо читал, — странник приоткрыл книгу и тут же небрежно захлопнул жизненные труды очередного занудного писаки.

— Читал? — из-за перегородки удивленно отозвалась Ноэми. — Кто мог обучить тебя грамоте в Медвежьем квартале? Увидев тебя в первый раз, я была не уверена в том, что ты умеешь говорить…

— Я просто был обескуражен тем, что у кого-то хватило ума в одиночку заняться освобождением смертника из петли посреди Штормплац — самого людного места, которое только можно себе представить.

Чародейка выглянула из-за перегородки, лениво улыбнулась и исчезла вновь.

— Ну, кто же все-таки мог обучить тебя чтению?

— Ты что, не знаешь, как устроена жизнь в Медвежьем квартале? Если в двух словах, то ситемы и сетимы не играют абсолютно никакой роли у медведей. Важно лишь заниматься тем, что будет приносить пользу твоему обществу и одаривать этой пользой своих собратьев абсолютно безвозмездно. А умельцев читать у нас хватало, поэтому и учили меня все подряд, кто хотел сразу после занятия пойти в местную корчму и отобедать жареного поросенка за проделанные заслуги. Медвежий квартал, знаешь ли, славится своим великодушием, но только если и ты что-то дал взамен… Так повелось. А знаешь, в чем самый главный парадокс всего этого устройства? Сегодня двое могут разодраться на смерть из-за куска хлеба, а утром один из них обязательно подаст руку второму. Кто-то может украсть у тебя последний мешок с сухарями, но в итоге поделиться с тобой похлебкой с размоченными там сухарями из этого же мешка. Парадокс в том, что жители Медвежьего квартала настолько же раздроблены, насколько едины.

— Я все время упускаю факт, что ты следующий обещанный Хранитель Медвежьего квартала.

Тут руки странника покрылись холодным потом, а мурашки прошибли тело.