Личный пилот Гитлера. Воспоминания обергруппенфюрера СС. 1939-1945 - Ганс Баур

18 апреля 1933 года в Венеции состоялась первая официальная встреча между Гитлером и Муссолини. Мы летели над Альпами при ясной погоде. Для Гитлера, точно так же, как и ранее для Геринга, это был первый полет над Альпами. Все увиденное произвело на него глубокое впечатление. Мы планировали приземлиться в Венеции в полдень. Но оказались уже почти на месте в 11.55. Гитлер решил: «Мы подождем немного и приземлимся ровно в двенадцать часов дня!» – хотя Муссолини уже было видно в толпе встречающих, собравшихся в аэропорту. Мы кружили над Венецией в течение пяти минут. Гитлер дал понять, что вид волшебного города произвел на него большое впечатление. Приветствия между ним и Муссолини казались исполненными искренней теплоты. Последний поднялся на борт самолета, он хотел ознакомиться с ним как можно подробнее, так как ранее много слышал о Ju-52. Я провел для него очень подробную экскурсию. Он был очень заинтересован и, будучи сам летчиком, неплохо разбирался в таких вещах. Позднее мне приходилось неоднократно с ним летать, и, как выяснилось, он был лихим пилотом.

Переговоры проходили в замке, расположенном в окрестностях Венеции. В них также принимали участие итальянский министр иностранных дел и его германский коллега фон Нейрат. Мы стояли в стороне, на расстоянии 100 метров. Мы могли видеть, что от сердечных приветствий мало что осталось. Конечно, мы не могли ничего слышать, но было заметно, что партнеры по переговорам выглядят разочарованными и злыми. Как Гитлер, так и Муссолини по нескольку раз топали ногами по земле и оживленно жестикулировали. Главным предметом переговоров был австрийский вопрос. Муссолини придерживался иной позиции, нежели Гитлер, и не мог согласиться с тем, что австрийским национал-социалистам надо дать полную свободу действий. Напротив, в тот момент он поддерживал действующее австрийское правительство, боровшееся с ними. Наши наблюдения лишили нас иллюзий, что стороны придут к взаимному согласию. И в самом деле, переговоры продолжались несколько часов, но во время обратного полета в Германию Гитлер не обмолвился о них и словом, ничего не рассказывал он о них и позднее. На протяжении почти всего полета он стоял рядом со мной, глядя задумчиво на постоянно изменяющийся волшебный мир Альп.

В окрестностях Оберзальцберга все еще не было подходящего аэропорта для нашего Ju-52 (официально он назывался «Бёльке D-2201T»). Когда Гитлер вернулся в Мюнхен, он вызвал меня в Коричневый дом и объявил, что в ближайшее время мы перестанем зависеть от аэродрома в Зальцбурге, который находился на австрийской территории и по этой причине не совсем для нас подходил. Я должен найти подходящее место для аэродрома в окрестностях Берхтесгадена. Майор Гайлер и я сообща определяли с воздуха места, казавшиеся подходящими для этой цели, и наносили их на карту. Затем мы посещали эти же места уже на машине. Часть лужаек забраковали, поскольку, как это часто бывает в гористой местности, почва там была слишком вязкой. Неподалеку от аэропорта Зальцбурга мы нашли земли, на первый взгляд казавшиеся подходящими для этой цели. Мэр Райхенхалля определенно хотел «пригвоздить» нас к этому месту, но оно оказалось совершенно непригодным, поскольку поле имело всего 600 метров в длину и 100 метров в ширину. Мы проинформировали Гитлера, который немедленно дал разрешение на его расширение и сообщил обо всем в министерство авиации. Наш аэродром располагался в 11 километрах к северо-западу от Рейхенхалля и всего лишь в 2 километрах от летного поля Зальцбурга. Там были построены ангары для трех Ju-52 и возведено здание таможни. До 1938 года, пока аэропорт в Зальцбурге снова не стал нам доступен, мы пользовались этим летным полем общей площадью всего 800 квадратных метров. Впоследствии военно-воздушные силы использовали его для тренировки летчиков, которым предстояло действовать в условиях гористой местности.

Партийный праздник 1933 года был отмечен чрезвычайным происшествием. Гитлер летал каждый вечер из Нюрнберга в Байройт, откуда его доставляли машиной в отель «Бубе» в Бернеке, где он мог готовиться в тишине и покое к выступлению следующего дня. Однажды я рассказал Гитлеру, что прочитал сообщение в нюрнбергских газетах, утверждавших, что Хофер, руководитель национал-социалистов из Тироля, сбежал из тюрьмы. Несмотря на то что он был ранен, ему удалось перебраться через государственную границу. В настоящее время он лежит в госпитале в Бриксене. Я предложил забрать его оттуда и переправить на самолете в Нюрнберг. Гитлер решил, что это прекрасная идея. Он вызвал своего адъютанта Брукнера и приказал ему связаться с австрийским представителем Хабихтом, который должен был лететь вместе со мной в Италию.

На следующий день я доставил Гитлера в Нюрнберг, а затем полетел в Боцен. Гитлер проинформировал Хабихта, что он должен делать, и дал ему специальные инструкции на тот случай, если итальянские власти будут чинить нам препятствия. Мы прибыли в Боцен примерно в одиннадцать часов утра. Оттуда мы известили госпиталь в Бриксене. Хофер прибыл в Боцен на машине «Скорой помощи» в двенадцать часов дня, вместе с ним были его родители и дочь. Мы убрали несколько сидений в салоне самолета, чтобы освободить место для носилок. Я хотел подняться в воздух в 12.30, чтобы прибыть в Нюрнберг в три часа дня. Во время прохождения контроля служащий компании «Авио-Линес» взял наш летный журнал и пообещал, что мы быстро получим разрешение на вылет. Разрешение на самом деле мы получили довольно быстро, но затем появился комендант аэропорта, который сообщил мне, что я не могу лететь, поскольку из Бреннера получен крайне неблагоприятный прогноз погоды. Я объяснил ему, что только что прибыл оттуда и прекрасно знаю, какая там погода. Офицер сослался на имевшиеся у него инструкции. Я прождал час, а затем снова потребовал разрешения на вылет. Таинственное пожимание плечами стало мне ответом. Комендант кушает в это время! Это означало, что я должен ждать дальше и запастись терпением.

Я подозревал, что истинной причиной всего происходящего был отнюдь не прогноз погоды. Скорее всего, дело в моем пассажире Хофере. Герр Хабихт тщетно пытался вести переговоры с префектом Бриксена. Поскольку я был знаком с господами из германского посольства, я позвонил туда. Мне ответили, что ответственный представитель пытается получить для меня разрешение на вылет, но пока нет никаких результатов. Через два часа, когда я уже хотел подняться в воздух без всякого прогноза погоды, представитель таможенной службы отказался нас выпускать. Поскольку мы выполняли не регулярный рейс по расписанию, он хотел, чтобы мы переговорили с его начальником. Мои ссылки на то, что наши бумаги в полном порядке, а самолет является собственностью «Люфтханзы», которая заключила договор с итальянским правительством, отвергли, ссылаясь на некие «инструкции». Поиски начальника таможни продолжались несколько часов, но его якобы так и не смогли найти. Теперь на сцене появились представители иммиграционной службы и объявили, что у нашего пассажира нет паспорта. Тогда же одному из них пришла в голову мысль проверить паспорта и у всех членов экипажа. Цинтль, мой бортинженер, отправился перекусить, а мой паспорт находился в багажном отделении, ключ от которого был только у Цинтля. Короче говоря, еще одна неприятная сцена, результатом которой стала задержка вылета еще на несколько часов.