Музыка нашей любви - Кианна Александер

— Да. Думаю, ты можешь собрать С-130, а я возьмусь за «Фантом», поскольку он меньше, и я никогда раньше не занимался подобными вещами.

Его отец разразился глубоким раскатистым смехом, которого Блэйн не слышал много лет.

— Звучит здорово. На столе есть свободные отсеки для деталей, так что нам не придется ничего перекладывать.

Калеб начал подниматься с дивана, но Блэйн схватил его за руку:

— Отлично, папа. Но прежде чем мы начнем собирать модели, я хочу перед тобой извиниться. — Я тебя слушаю, сынок. — В голосе Калеба не было ни намека на недовольство или раздражение.

— Я был слишком упрям. Я отдалился от тебя и остальных родных, пытаясь доказать вам, что смогу преуспеть без чьей-либо помощи.

На протяжении долгих лет мне доставляло удовольствие быть паршивой овцой. Я думал, что это делает меня смелым и независимым. — Он вздохнул:

— Но за последние несколько недель я понял, что отношения с людьми, которых любишь, нужно ценить. — Перед его внутренним взором возникло улыбающееся лицо Иден, и он тяжело сглотнул. — Я готов попытаться наладить отношения со всеми вами, и я понимаю, что для начала мне нужно попросить у вас прощения.

Калеб сжал его руку:

— Я принимаю твои извинения, сынок. Но я признаю, что я тоже кое в чем перед тобой виноват. Свое ослиное упрямство ты унаследовал от меня. — Он покачал головой и тихо рассмеялся. — Я был с тобой слишком строг. Я много лет заставлял тебя быть тем, кем ты не являлся, потому что мне казалось, что так будет лучше для тебя. — Он вдруг уставился перед собой невидящим взором. — В последнее время я часто думаю об одном старом друге. У него тоже есть сын. Он примерно твоего возраста. — Калеб снова перевел взгляд на Блэйна: — Но различие состоит в том, что моего друга давно нет в живых и он не может любить своего сына, давать ему наставления, получать удовольствие от общения с ним. Я все это осознаю, и я рад, что у меня есть возможность попросить у тебя прощения за прошлые обиды.

С этими словами Калеб обхватил Блэйна, и они несколько минут сидели, обнявшись. Блэйн улыбался и знал, что обиженный маленький мальчик, который жил внутри его и все эти годы желал близких отношений со своим отцом, тоже улыбается.

— Я могу узнать, кто или что подтолкнул тебя к этому шагу? — спросил Калеб, разомкнув объятия.

Блэйн перестал улыбаться.

— Это Иден. Она спросила, почему у меня натянутые отношения с родными, и посоветовала мне их наладить.

Калеб кивнул:

— Поблагодари ее от моего имени.

Блэйн покачал головой:

— Я с радостью это сделал бы, но я не думаю, что она захочет со мной разговаривать.

После этого он рассказал отцу о том, что произошло между ним и Иден. Когда он закончил, Калеб строго, по-отцовски посмотрел на него:

— Ты понимаешь, что она права, не так ли? Что ты оказался в этой ситуации из-за собственного упрямства?

Блэйн вздохнул:

— Да, папа. Я знаю, что она права, а я нет.

— На твоем месте, я нашел бы способ ей об этом сказать. Такие женщины, как Иден, большая редкость, и вероятность того, что она даст тебе второй шанс после того, как ты с ней поступил, крайне мала. — Калеб встал с дивана и потянулся. — Знаешь что, сынок? Мы обязательно что-нибудь придумаем, пока будем вместе собирать модели.

Сидя под зонтом на лужайке в Пьедмонт-парке, Иден и Эйнсли наблюдали за Купером, играющим со своими друзьями.

— Я так рада, что мы согласились на операцию, — улыбнулась Эйнсли. — Глядя, как он сейчас бегает, трудно поверить, что у него недавно была сломана нога.

Иден кивнула:

— Я тоже рада. Операция стоила дорого, зато оказалась очень эффективной. Он так счастлив с тех пор, как начал играть в бейсбол.

— Они так носятся уже целый час, — заметила Эйнсли. — Думаешь, это благодаря большому количеству сахара?

— Конечно. Семеро детей от десяти до двенадцати лет съели торт и целую гору пирожных и конфет. — Тогда хорошо, что мы привели их в парк. Им было необходимо побегать и попрыгать, чтобы сжечь все эти калории.

Купер подбежал к ним. Его синяя футболка была в пятнах от травы и шоколадного крема. Остроконечный бумажный колпак съехал набок и едва держался у него на голове.

— Куп, у тебя колпак съехал или ты придумал новый способ ношения? — спросила Иден.

Рассмеявшись, ее племянник поправил колпак, затем весело сказал:

— Мама, тетя Иден, большое вам спасибо. Это был мой лучший день рождения за все время.

Поцеловав их обеих, он снова побежал к своим друзьям. Глаза Эйнсли увлажнились, и она вытерла слезы кончиками пальцев.

— Не могу поверить, что моему мальчику уже целых одиннадцать лет. Мне кажется, что еще вчера я кормила его из бутылочки и меняла ему подгузники.

— Если тебе так этого не хватает, ты можешь родить себе еще одного малыша, — пошутила Иден, толкнув ее локтем в бок.

Эйнсли закатила глаза:

— Не в этой жизни. Мне с Купером забот хватает. Кроме того, рядом со мной сейчас нет надежного мужчины, и в ближайшее время он вряд ли появится.

— А как же Гейдж? — поддразнила ее Иден.

— При чем здесь Гейдж? Он мой босс.

Иден пожала плечами:

— Ну и что? Хочешь сказать, что между людьми, которые вместе работают, невозможны романтические отношения?

— Они возможны, но посмотри, чем закончился ваш роман с Блэйном. — Как только эти слова сорвались с губ, Эйнсли накрыла рот ладонью. — Прости, я не хотела о нем упоминать.

— Все нормально. Я знаю, что ты просто не хотела говорить о вас с Гейджем.

Они обе замолчали, и Иден продолжила наблюдать за играющими детьми. Одни бросали «летающую тарелку», другие смотрели иллюстрированную книгу про насекомых, которую подарил ему один из друзей.

Иден охватило чувство умиления. Она хотела однажды в будущем стать матерью сорвиголовы вроде Купера или нежной застенчивой принцессы. Она знала, что будет любить и баловать своего ребенка. Но время шло, и она начала свыкаться с мыслью о том, что, возможно, ей не суждено стать матерью. Что, возможно, она так никогда и не встретит свою вторую половинку.

Перед ее внутренним взором вдруг возник образ Блэйна, и она позволила себе немного помечтать. Что, если он не такой уж и эгоист? Что, если он хочет создать вместе с ней семью, стать отцом? Блэйн добрый и заботливый. Он одержим желанием достигнуть успеха во всем, за что бы ни брался. Это означает, что он не допустит, чтобы его ребенок в чем-либо нуждался.

Она так долго обо всем этом думала, что ей начало казаться, будто она слышит, как он зовет ее по имени.