Мертвые сраму не имут - Игорь Болгарин

Потом она извинилась: у нее сегодня курсы. Михаил, подождав, пока она собиралась, пошел ее провожать. Они какое-то время погуляли по Парижу, он довел ее до двери ателье, и она, помахав ему рукой, скрылась за дверью. А он пошел к себе в отель, чтобы забрать свои вещи и идти на Восточный вокзал. «Восточный экспресс» уходил в Стамбул в пять часов вечера.

Во второй половине дня в Париже похолодало, сеял мелкий и нудный дождик. И у него тоже было такое же мрачное настроение, как и эта погода. Поездка в Париж, на которую он возлагал столько радужных надежд, оказалась на редкость неудачной.

Под дремотный перестук вагонных колес «Восточного экспресса» Михаилу не спалось. Он вновь и вновь перебирал в памяти все встречи в Париже и тоже еще раз подвергал их жестокому анализу. Предстоящая встреча с Врангелем не радовала его. Петр Николаевич ждал от него утешительных новостей, а он везет разочарование. Впрочем, почему разочарование? Врангель хотел узнать, от кого идет провокационный шантаж по отношению к его армии. А он лишь узнал: в высших правительственных кругах Франции вопрос о разоружении Русской армии и переводе ее в статус беженцев до сих пор не рассматривался. Это то единственное, что он может сказать Врангелю. Слабое утешение, но все же…

Еще он может рассказать Врангелю о слухах, которые бродят в эмигрантских кругах. Они исходят от тех, кто уже успел хорошо прижиться во Франции, нашел в ней свое место. Они смирились с поражением и вновь возвращаться в разрушенную и разграбленную Россию уже не хотят. Они выступают против войны. Но это только небольшая часть прочно обосновавшихся во Франции россиян. А что думает остальное большинство? Вряд ли они поддерживают успешных соотечественников. Нужно ли знать это Врангелю, Михаил никак не мог решить.

И еще одно сомнение не покидало его: следует ли Петру Николаевичу рассказывать о встрече с Милюковым, о его пессимистических выводах? В конце концов, выводы, которые он сделал, строятся опять же не на известных фактах, а лишь на ощущениях, слухах, наблюдениях. Другой журналист из этих же ощущений, слухов и наблюдений может сделать совершенно противоположные выводы.

Нет, пусть Милюков опубликует свою статью, тогда он просто покажет ее Врангелю. А сейчас… сейчас, по выводу того же Милюкова, у Русской армии есть чуть ли не пол года безмятежной жизни, которую Петр Николаевич может целиком посвятить подготовке Русской армии к новому походу на Россию.

По возвращении из Парижа Михаил Уваров доложил Врангелю, что из всех его многочисленных встреч он сделал единственный вывод: пока никто и ничего против Русской армии не замышляет. Полгода спокойной жизни у них есть.

– Нам даже не нужно столько. Зима-то уже повернула на весну, – сказал Врангель. Слушая Уварова, он медленно расхаживал по кабинету. – Я доволен вашей поездкой, Микки, – и весело поинтересовался: – Ну, а как там у вас на личном фронте?

– Примерно так же, ваше превосходительство, – не соврал Уваров. Врангель решил, что и у Уварова на личном фронте тоже все складывается хорошо. Михаил добавил: – Весной тоже перейду в наступление.

– Вы умница, Микки. Какая барышня откажется от такого бравого офицера! Если пригласите, обязательно хочу присутствовать на вашей свадьбе.

– Непременно приглашу, Петр Николаевич.

Врангель остановился у карты и долго молча всматривался в нее. После длительного молчания сказал:

– Напомните мне перед поездкой в Галлиполи. Несмотря на ваши благоприятные новости, пусть не медлят с Балайирским перешейком. Кто знает, как и когда мы будем покидать Галлиполи. Когда придет тот час, чтобы перешеек не стал для нас камнем преткновения. Мы должны пройти его без потерь.

– Ну а если они все же продолжат нас шантажировать? – спросил вдруг Уваров. – Понятно, что это идет не от высших правительственных кругов. И все же, как нам к этому относиться?

– Думаю, пренебрегать, – твердо ответил Врангель. – Иначе это будет выглядеть как наша слабость.

Не зря в народе говорят: не вспугни удачу, она приведет за собой еще одну.

Так и случилось.

Едва ли не через неделю после возвращения Михаила Уварова из Парижа в штаб Первого корпуса, который обосновался в недавно отремонтированном особняке на одной из центральных улиц Галлиполи, пришел переводчик с письмом от Томассена.

Комендант Галлиполи и командир Галлиполийского гарнизона Томассен приглашал генералов Кутепова и Витковского вместе с сопровождающим их полковником Комаровым посетить маневры войск Галлиполийского гарнизона при участии сенегальского батальона. Письмо было длинное и изобиловало массой самых лестных эпитетов в адрес приглашенных.

После короткого обмена мнениями Витковский сказал:

– Неудобно все-таки. Ответный визит. Долг вежливости.

– Если у вас есть время, езжайте, – предложил Витковскому Кутепов. – Потом поделитесь впечатлениями.

– К сожалению, эти дни у меня распланированы до минуты. Не смогу, – ответил Витковский.

Полковник Комаров внимательно ознакомился с приглашением.

– Интересная подробность, – сказал он. – Маневры намечаются именно на Балайирском перешейке. Как раз в том месте, где постоянно находятся канонерка и миноносец.

– Та-ак. Это уже интересно, – сказал Кутепов, которому этот перешеек уже давно не давал покоя. – Я так понимаю, здешние французы пытаются интеллигентно предупредить нас. Не зря ведь сказал Томассен, что, даже если мы захотим отсюда уйти, придется просить у них разрешения.

– Ну, а если не спросим? – воинственно поднял голову Витковский.

– Для этого, полагаю, и устраивают эти маневры. Хотят показать нам, что проход через Балайирский перешеек надежно закрыт, – сказал Кутепов. – Да-да! Они поняли, что наш конфликт зашел слишком далеко и мы будем пытаться его разрешить. А может, до них дошли какие-то слухи о цели поездки Уварова в Париж. Короче говоря, они поняли: намерения покинуть Галлиполи у нас есть. И, вероятнее всего, мы попытаемся уйти через Балайирский перешеек. Собственно, иного пути у нас нет. Но и он, хотят сказать нам французы, для нас закрыт.

– Пробьемся. Оружия, патронов у нас в достатке.

– Не очень уверен. Они знают то, чего не знаем мы, – задумчиво произнес Кутепов. – Мы примем неравный бой и там погибнем. Или же нас вынудят вернуться обратно и принять статус беженцев. Кому-то из вас нравится такой исход событий? Мне – нет.

Комаров еще раз взглянул на письмо.

– Да, тут еще есть небольшая приписка. Вот: «Если господа пожелают, они могут наблюдать за маневрами в абсолютно комфортных условиях, с борта миноносца».

– Ну, вот видите, они не забыли упомянуть и миноносец. Какая забота! – ухмыльнулся Кутепов и спросил у Витковского: – Ну, что предлагаете теперь?

– Пренебречь, – по-прежнему стоял на своем Витковский.

– Теперь, пожалуй, нет! – отрицательно покачал головой Кутепов. – Подберите кого-то из опытных топографов. Пусть побывают на маневрах. Мы должны изучить каждый метр этого проклятого перешейка, которым нас пытаются так запугать. Прежде чем искать какой-то иной вариант, надо до конца убедиться, что путь через Балайирский перешеек нам действительно заказан.