Звездочет. Работа на холоде - Марина Барбышева

Вокруг него суетилась молоденькая белобрысая медсестра, пытаясь оказать необходимую помощь.

Поднесли еще других раненных, и весь медперсонал был занят. Разворачивали капельницы, распаковывали перевязочные пакеты и одноразовые шприцы.

Полная женщина плакала навзрыд, закрыв руками перемазанное косметикой лицо. Двое мужчин пытались тщетно ее утешить. Группа парней в камуфляже что-то горячо доказывали друг другу. Это было ясно, даже не зная языка. Перепуганная полосатая кошка в ужасе забилась под батарею, ошалело мяукая…

Молоденькая белобрысая медсестра с профессиональным безразличием вытирала салфеткой Сергею лицо. В ее прозрачных голубоватых глазах не было сочувствия, но и брезгливости не было тоже. Она просто работала.

«Сука», — пробурчал про себя Сергей, стараясь «не приходить в сознание».

Девушка автоматически отбросила использованную салфетку, достала из чемоданчика ампулы и вскрыла полиэтиленовую упаковку шприца. Сергей следил за ней из-под полуприкрытых век, заодно боковым зрением оценивая общую обстановку в холле. Однозначно, до них обоих никому не было дела. Медсестра надела на шприц иглу и обломила кончик ампулы, когда Сергей неожиданно «пришел в себя». В глазах его появился задорный блеск. Он резко сел, обнял ничего не подозревающую медсестру за шею, приставив к горлу нож. Она вздрогнула и замерла, почувствовав прикосновение холодного металла.

— К выходу… — коротко прошептал он в ее розовое нежное ушко.

Она кивнула и растерянно захлопала белесыми ненакрашенными ресничками. Ее губы предательски задрожали, лицо пошло багровыми пятнами. Белая шапочка съехала набок, из-под нее выбились наружу мелкие пепельные кудряшки.

— Вы меня… это… в заложники?.. Вы меня убьете?.. — заикаясь, пролепетала она.

Девушка явно понимала русский язык. Большинство прибалтов хорошо понимает и говорит по-русски. Сергей вспомнил Турка, питавшего к прибалтам необъяснимую неприязнь, и усмехнулся. Он поторопил ее бесцеремонным толчком в бок, и она поволокла его к выходу, выводя за линию оцепления.

На улице «раненого» погрузили в «скорую». Медсестра послушно села рядом с ним, ощущая на шее под волосами холодный кончик ножа.

«Скорая» медленно отъехала от объекта и, набирая скорость, покатила по шоссе. Она остановилась через некоторое время на пустынном неосвещенном участке дороги. По обе стороны чернел лес. Где-то далеко впереди мерцали тусклые огоньки. Из распахнувшихся боковых передних дверей почти одновременно кубарем выкатились водитель и санитар. Медсестра чинно вышла сзади, напуганная и смущенная.

«Скорая» рванула с места, не включая огней, и скрылась. Будто бы растворилась в тепловатой сырой прибалтийской ночи.

Утром в кабинете Шевцова раздался телефонный звонок.

— Здравия желаю, товарищ генерал. Дежурный по управлению говорит.

— Да-да… — Шевцов ответил рассеянно и нечетко, словно оторванный от глубоких раздумий.

— Только что звонили из посольства в Прибалтике. Говорят, человек пришел… Ссылается на вас…

— Ну и?! — включился Шевцов.

— Фамилия Чумаков.

— Спасибо. Я посмотрю.

Генерал бросил трубку и усмехнулся, хлопнув себя ладонями по коленкам. Лицо его сделалось удивленным и довольным. «Ну сукин сын!.. Ну и ну…» — пробормотал он вполголоса и нажал кнопку внутренней связи.

— Шевцов говорит! — громко передал он по селектору. — Надо человека из Прибалтики забрать. Он в посольстве сидит…

Генерал с нетерпением ждал Сергея в одном из пустых классов разведшколы. Он мерил шагами проход между учебными столами и почему-то немного нервничал.

Чумаков был непредсказуемым и удачливым анархистом. Ему неимоверно везло даже когда не везло, вот такой парадокс. Невезение компенсировалось везением. Он не просчитывал партию на несколько ходов вперед, как некоторые разведчики-интеллектуалы. Но все же Сергей тоже был своего рода гроссмейстером. Каким-то невероятным образом он ориентировался вслепую во всех опасных и даже безвыходных на первый взгляд ситуациях. Он предчувствовал очередной шаг противника, словно заранее знал, как тот собирается поступить. И действовал безошибочно, как зверь в темноте.

Если он все же ошибался и начинал тонуть, то все равно выплывал, выныривал, словно у него в добавление к легким имелись еще и жабры. Он был непотопляем. Все говорило об этом. И выражение «сукин сын» по отношению к нему предполагало несколько смысловых уровней. Его мать действительно была сукой, бросившей свое дитя. Но, с другой стороны, он обладал собачьим чутьем и звериными инстинктами, полученными генетическим путем от неизвестных предков… Своего рода гений, артист, какие кунштюки выкидывает, а! Такому научить нельзя, это дар от бога! Или черта, кто знает? Вот только получится ли из этого бывшего мелкого афериста и воришки государев казенный человек, вот в чем вопрос?

Генерал понимал, что именно сейчас нужно принимать окончательное решение — быть Чумакову в разведке или нет. И зависело это не только от него, генерала Шевцова, которому много раз приходилось по роду деятельности принимать судьбоносные решения, но и от самого Чумакова, который, скорее всего, представлял себе свою жизнь совершенно иной.

Впрочем, если уж быть честным до конца, разве может этот парень отказаться? Даже если он в эту Систему попал не по своей воле, случайно? Это ничего не меняет. Ведь жизнь любого человека — вереница случайностей. Чумакову пришлось иметь дело с более чем необычными обстоятельствами, которые круто изменили его жизнь. Но, черт возьми, он заставил пободаться спецслужбы нескольких стран, выбрался из всех передряг и ухитрился остаться в живых! За последние месяцы его судьбу пытались решить неоднократно и свои и чужие, и всегда не в его пользу, но всякий раз он вносил свои поправки в их планы.

Перенося вес с носка на пятки, генерал покачивался, глядя в окно и заложив за спину руки. Но ничего за окном не видел. Перед его глазами проносились совершенно другие картинки: отчаянная его молодость, лица ушедших друзей и некоторых неудачливых агентов, сгинувших тихо и без следа.

Дверь за его спиной бесшумно отворилась и захлопнулась с грохотом, вырвав генерала из марева воспоминаний.

— Разрешите войти?! — рявкнул во весь голос не оправившийся после контузии курсант Чумаков.

— Заходи, садись, — обернулся Шевцов. Но Сергей его не услышал. Они так и стояли молча, глядя друг другу в глаза.

— Вам нужен был одноразовый шприц, да?!.. — громким неестественным голосом прервал паузу курсант. — Или презерватив — попользовались и выбросили? И вы нашли меня… тогда в Праге, да?!.. Рисковали, конечно… человек не из вашей системы… мог выдать… и все такое… Зато не жалко, да?!.. — Он помолчал, переведя дух, и заорал снова: — Я победил! Я здесь! Вот я!

— А почему вернулся? — громко спросил Шевцов.

— Работу ищу! — Сергей усмехнулся и развел руками. Глаза его смотрели зло и по-детски обиженно. — Есть работа?.. Или в бега подаваться?..