Слуги Темного Властелина - Р. Скотт Бэккер

Майтанет велел ему следовать за Готианом, прославленным великим магистром шрайских рыцарей. Великий магистр увел принца прочь от блистательного шествия шрайи, в мрачные, подобные гробницам переходы Юнриюмы. Готиан отпустил несколько доброжелательных замечаний, несомненно надеясь втянуть принца в разговор, но Пройас мог думать лишь об одном: «Ахкеймион! Бесстыжий мерзавец! Да как ты осмелился на такое поругание!»

Сколько лет прошло с тех пор, как они виделись в последний раз? Четыре года? Или даже пять? И все это время Пройас пытался очистить душу от влияния этого человека. Вся его жизнь вела к этому судьбоносному мигу, когда, преклонив колени у ног Святого Отца, он ощутил его величие, омывающее золотым водопадом, и облобызал его колено в миг чистого, абсолютного предания себя Господу.

И лишь затем, чтобы увидеть перед собой на ступенях дрожащего Друза Ахкеймиона! Закоренелого нечестивца, укрывающегося в тени самого великого человека, родившегося на свет за последнюю тысячу лет! Майтанет… Великий шрайя, который освободит Шайме, который снимет с веры Последнего Пророка иго императоров и язычников.

«Ахкеймион… Когда-то я любил тебя, дорогой наставник, но это уже слишком! Всякой терпимости есть предел!»

– Вы, похоже, встревожены, мой принц, – сказал наконец Готиан, указывая ему путь в очередной коридор.

Благовонный дым из смеси душистых пород дерева струился между колоннами, обрамляя светящимися ореолами огненные точки ламп. Откуда-то доносилось пение хора, разучивающего гимны.

– Прошу прощения, господин Готиан, – отозвался принц. – Сегодня был весьма удивительный день.

– Воистину так, мой принц, – ответствовал седовласый великий магистр с мудрой улыбкой на устах. – Но это еще не все: скоро он станет еще удивительнее.

Пройас не успел спросить, что он имеет в виду: колоннада закончилась и вывела их в просторный зал, окруженный массивными колоннами… Точнее, Пройасу сперва показалось, что это зал, но он быстро понял, что находится во внутреннем дворе. Сквозь навес высоко над головой лилось солнце, пронзая полумрак своими косыми лучами и протягивая светящиеся пальцы между западных колонн. Пройас моргнул, обвел взглядом истертый мозаичный пол…

Возможно ли это?

Он пал на колени.

Бивень.

Огромный витой рог, наполовину на солнце, наполовину в тени, подвешенный на цепях, что уходили ввысь и терялись там на фоне сияющего неба и колонн, погруженных в полумрак.

Бивень. Святая Святых!

Сверкающий маслом, покрытый надписями, точно татуированные руки и ноги жрицы Гиерры.

Первые строки Богов! Первое писание! Здесь, доступное его взору!

Здесь.

Миновало несколько незабываемых мгновений. Потом Пройас ощутил на своем плече утешающую руку Готиана. Он сморгнул слезы и посмотрел на великого магистра.

– Спасибо вам, – произнес он почти шепотом, страшась потревожить царящее здесь величие. – Спасибо, что привели меня в это место.

Готиан кивнул и оставил принца наедине с его молитвами.

В его мыслях беспорядочно кружились триумфы и сожаления: победа над тидонцами в битве при Паремти; оскорбления, брошенные им в лицо старшему брату за неделю до смерти того… Казалось, будто здесь сокрытые сети наконец-то вытягивались на поверхность, так, чтобы все былое могло быть собрано на палубе настоящего мгновения. И даже годы, которые он мальчишкой провел при Ахкеймионе, и его раздражение бесконечной учебой, и беззлобные шутки наставника – все имело свое значение в подготовке к этому моменту. Сейчас. Пред Бивнем.

«Предаю себя Слову твоему, Господи. Всей душой предаюсь той жестокой цели, что Ты поставил предо мной. Я обращу поле брани в храм!»

Гомон птиц, резвящихся под крышей. Аромат сандалового дерева, омытый чистым, как на небесах, воздухом. Полосы льющегося с вышины солнечного света. И Бивень, парящий на фоне тени могучих киранейских колонн. Неподвижный. Безмолвный.

– Не правда ли, великое потрясение – впервые узреть Бивень? – раздался позади мощный голос.

Пройас обернулся. Ему казалось, что он уже выше преклонения перед любым из смертных, однако же на этого человека он уставился с обожанием. Майтанет. Новый, безупречный шрайя Тысячи Храмов. Человек, который принесет мир народам Трех Морей, дав им Священную войну.

«Новый наставник».

– С самого начала был он с нами, – продолжал Майтанет, благоговейно взирая на Бивень, – наш вожатый, наш советник, наш судия. Это единственная вещь, которая видит нас, когда мы смотрим на нее.

– Да, – откликнулся Пройас. – Я это чувствую.

– Дорожи этим ощущением, Пройас! Носи его в груди и не забывай никогда. Ибо во дни грядущие тебя будет осаждать множество людей, что забыли.

– Прошу прощения, ваша милость?

Майтанет подошел к нему вплотную. Он сменил свои роскошные, шитые золотом одежды на простой белый балахон. Пройасу казалось, что каждое его движение, любая поза передают ощущение неизбежности, как будто писание о его деяниях уже создано.

– Я говорю о Священной войне, Пройас, тяжком молоте Последнего Пророка. Многие будут стремиться извратить ее.

– До меня уже дошли слухи, будто император…

– Будут и иные, – продолжал Майтанет тоном одновременно печальным и резким. – Люди из школ…

Пройас почувствовал неловкость. Перебивать его осмеливался лишь король, его отец, и то если он говорил какую-то глупость.

– Из школ, ваша милость?

Шрайя повернул в его сторону бородатое мощное лицо, и Пройаса ошеломил решительный блеск его синих глаз.

– Скажите мне, Нерсей Пройас, – осведомился Майтанет голосом, не терпящим возражений, – кто был этот человек, этот колдун, что осмелился осквернить мое присутствие?

«Быть несведущим и быть обманутым – две разные вещи. Быть несведущим означает быть рабом мира. Быть обманутым означает быть рабом другого человека. Есть лишь один вопрос: отчего, если все люди невежественны и тем самым являются рабами, это второе рабство так нас уязвляет?»

Айенсис, «Эпистемологии»

«Но, невзирая на легенды о зверствах фаним, факт остается фактом: кианцы, хотя и язычники, на удивление терпимо относились к паломничествам айнрити в Шайме – разумеется, до того, как началась Священная война. Отчего бы народу, мечтающему уничтожить Бивень, оказывать такую любезность тем, кто его боготворил? Быть может, они делали это ради возможности торговать с ними, как это предполагали другие. Однако основную причину следует искать в их прошлом. Кианцы пришли из пустыни, и священное место называется в их языке „си’инкхалис“, что означает буквально „большой оазис“. У них в пустыне обычай требовал никогда не отказывать путнику в воде, даже если это враг».

Друз Ахкеймион, «Компендиум Первой Священной войны»