Последняя гостья - Меган Миранда

Я рассудила, что легко замечу на нижнем этаже коробку с вещами Сэди.

На первый взгляд мне показалось, что Паркер не оставлял ее вещи ни в одной из общих комнат внизу. Его кофейная кружка стояла на кухонном столе, рядом с пустой картонкой из-под яиц.

Аккуратно сложенная стопкой почта занимала угол кухонного стола, большинство писем были адресованы благотворительному фонду семьи Ломан. Паркер, должно быть, получил их сегодня — местную корреспонденцию Ломанов всегда хранили на почте до их возвращения. Конверты были разрезаны, чеки и благодарственные письма за «вашу непрерывную поддержку» разложены по стопкам. В том числе от всех местных организаций — от строительного фонда полицейского управления, проекта восстановления исторического центра Литтлпорта, программы охраны природы. Вся щедрость Ломанов сводилась к бесплодной кучке бумажек.

Кроме почты, только одна деталь нарушала совершенство интерьера — смятые декоративные подушки на диване, где Паркер сидел, когда мы говорили с ним в его первую ночь здесь.

Я направилась наверх по лестнице, изогнутой широкой дугой. В спальню Паркера в правом конце коридора я заглянула прежде всего. Комнаты наверху были обращены окнами к океану, широкие двери от пола до потолка вели на отдельные балконы.

У Паркера все выглядело как всегда — постель не заправлена, в шкафу пустые чемоданы, ящики комода не до конца задвинуты. В стенном шкафу коробки с вещами не нашлось. Только две пары обуви и слегка покачивающиеся плечики, потревоженные моим приходом. Под кроватью и на комоде тоже ничего не было. Я выдвинула несколько ящиков комода, но увидела в них только летнюю одежду, которую Паркер привез с собой.

Следующей комнатой была родительская спальня, и все в ней, как и ожидалось, выглядело нетронутым. И тем не менее я бегло осмотрелась в поисках каких-нибудь перемен. Но все пребывало в безукоризненном порядке, в том числе отдельная гостиная зона с ярко-синим креслом рядом со стопкой книг, казалось, выбранных по принципу скорее оформления, чем содержания, — все обложки были выдержаны в оттенках голубого и слоновой кости.

Комната Сэди находилась по другую сторону верхнего коридора, дверь осталась приоткрытой, и я предположила, что здесь недавно кто-то побывал. Но все в этой комнате было как будто на своих местах и в порядке. Я знала, что полиция провела здесь тщательные поиски, и задумалась, что еще они забрали. Трудно понять, что пропало, если не знаешь, что вообще ищешь.

Покрывало на кровати — гладкое, несмятое; тот угол изголовья из древесины бука, на который Сэди обычно вешала сумочку, пустовал.

Я полагала, что родители увезли ее личные вещи вместе с одеждой обратно в Коннектикут. Но по затылку вдруг побежали мурашки. От Сэди осталось достаточно, чтобы я до сих пор ощущала ее присутствие. Могла, оглянувшись через плечо, представить ее заставшей меня здесь. Как она подкралась бы ко мне легкими шагами, закрыла мне руками глаза — не зевай. И как мое сердце ушло бы в пятки, несмотря на ее веселый смех.

Я обернулась, и воздух, казалось, шевельнулся. Эффект планировки. И акустики. Проекта, который подчеркивал чистоту линий, но вместе с тем выявлял любое присутствие.

В первый раз, когда я ночевала здесь, меня разбудил звук двери, закрывшейся где-то внизу, в прихожей. Сэди спала рядом со мной, закинув одну руку за голову, совершенно неподвижная. Но мне показалось, будто за стеклянными балконными дверями мелькнул свет. Я выскользнула из постели и почувствовала, как под моими ступнями спружинила половица.

Я остановилась перед окном так близко к нему, что почти прижалась к стеклу носом и выглянула наружу. Мой взгляд был устремлен в темноту за моим отражением, напрягался в поисках чего-то плотного и осязаемого. Тогда я и заметила бледную тень за моим плечом — за секунду до того, как ощутила ее.

— На что смотришь? — Сэди стояла за моей спиной, повторяя мою позу, словно отражение.

— Сама не знаю. Мне показалось, я что-то заметила.

— Невозможно, — она покачала головой.

Отступив на шаг, я поняла, что она имела в виду. Единственное, что я могла разглядеть через окно в ночи, — я сама.

А когда я всматривалась в те же окна теперь, мне казалось, что ее тень оттуда наблюдает за мной.

В ванной, прилегающей к ее спальне, по-прежнему было полно всяких средств, шампуней, кондиционеров. Щетка для волос. Тюбик зубной пасты. Ряд стеклянных флаконов — скорее для украшения, чем для дела.

Ее письменный стол, значительно изменившийся за последние два года, был задвинут в нишу, где раньше находилась зона отдыха. Прошлым летом она начала работать удаленно на полную ставку, и теперь стол имел ухоженный вид и был снабжен розетками для подключения ноутбука и принтера. Именно здесь я когда-то оставила записку для нее — вместе с коробкой ее любимой помадки, которую добыла после часа езды по побережью. Извинение и примирительный дар.

В начале прошлого лета Сэди была, строго говоря, моим начальством. Или по крайней мере человеком, перед которым я отчитывалась. Еще до того, как Грант решил, что со всей логистикой, относящейся к недвижимости в Литтлпорте, я справлюсь сама, и поручил дочери другую задачу.

В данный момент ее письменный стол был совершенно пуст. Ничего лишнего на нем я не увидела.

Последней комнатой, в которую я решила заглянуть, был кабинет — ранее принадлежавший Гранту, а теперь Паркеру. Если не считать прачечной и ванной — единственная наверху комната с окном, выходящим во двор перед домом. Окно здесь прикрывали жалюзи, чтобы не бликовал экран компьютера, который и теперь стоял на письменном столе и светил красным огоньком.

Я заметила, что Паркер мало-помалу меняет кабинет под себя — все здесь выглядело чуть иначе, чем запомнилось мне. Юниор сраный, называла его Сэди. Письменный стол остался прежним и стоял на красном ковре с узором, но порядок вещей на столе изменился. Желтый блокнот сбоку от ноутбука, единственная ручка, небрежно нацарапанный список, половина пунктов вычеркнута. Грант держал все необходимое в ящиках, всякий раз перед уходом методично и неизменно освобождая стол как в буквальном, так и в переносном смысле.

Кожаный портфель Паркера был задвинут под стол. Я заглянула внутрь, но увидела лишь несколько папок с бумагами, над которыми он, должно быть, работал. Экран ноутбука был черным, но сразу становилось ясно, что Паркер убегал в спешке, наверное, потеряв счет времени. Я осторожно выдвинула ящики письменного стола, но они были в основном пусты, если не считать мелочей, скорее всего, завалявшихся в них с прошлого лета: стопки свежих блокнотов и коробки с ручками.

Самый нижний ящик справа оказался запертым, но относился он к тем, в которых обычно хранят папки, — я не рассчитывала, что в нем спрячут коробку с вещами Сэди. И все же я открыла верхний ящик — проверить, нет ли там ключа, и обнаружила один в кучке флешек с логотипом «Недвижимости Ломана»; эти флешки раздавали клиентам в подарок вместо брелоков. Как вещицу, которую с большей вероятностью будут использовать и ценить.