Темное обольщение - Бренда Джойс

– Ты боишься, – произнес он. – Но я скорее погибну сам, нежели позволю, чтобы кто-то причинил тебе зло.

Она притихла, но, черт побери, если это не так, внутри у нее все пело.

– Потому что ты принял обет? – прошептала она.

– Нет, потому что ты – это ты.

Клэр испугалась, что сердце от радости выскочит из груди. Малкольм медленно перевел взгляд на ее губы. Казалось, еще мгновение, и она потеряет сознание – столь велико было напряжение, что пульсировало между их телами. Малкольм медленно поднял взгляд. А потом потянулся к ней и поцеловал в шею. Легкое, как перышко, прикосновение его губ, и с ее собственных сорвался стон. Зато внутри у нее все охватило огнем. Ощущая пальцами небольшую щетину, Клэр схватила его лицо в ладони. Страсть буквально витала в комнате, наполняя ее предвкушением безумного, едва ли не животного секса. И какая разница, любит он ее или нет. Для Клэр это уже ничего не значило.

Малкольм выпрямился и в упор посмотрел на нее.

– Все в порядке, – выдохнула Клэр, давая понять, что она готова. Но он молчал.

– Ты играешь с огнем, красавица, – тихо произнес он, наконец, и, вновь помолчав, добавил: – Мы оба играем с огнем.

– Мне все равно!

Его взгляд вновь скользнул к ее губам, и Клэр поняла: сейчас он ее поцелует. Более того, даже если бы она постаралась, то не смогла бы найти причин, почему он не должен этого делать.

– С огнем и со злом!

Малкольм нежно прикоснулся губами к ее губам.

Клэр даже не шелохнулась. Она уже давно мечтала об этом поцелуе. Легкое, как перышко, прикосновение мужских губ – и желание пронзило ее тело, словно молния. Еще ни разу ее не целовал кто-то столь сильный, а ее губы еще ни разу не знали столь нежных прикосновений.

Клэр негромко простонала и протянула руки к его широким плечам. Боже, пусть он целует ее долго-долго. Играя с ее губами, он прижимал ее к кровати, и с каждым мгновением его поцелуй становился все более страстным и жадным. Вскоре она ощутила, как его язык пытается раздвинуть ей губы. Вынести эту пытку она была не в силах. Из горла ее вырвался сдавленный стон.

Неожиданно Малкольм замер. Но Клэр уже было все равно. Она извивалась, не в силах сдержать себя. Ее ногти впивались ему в плечи, она стонала, ее язык пытался прорваться сквозь его губы, требуя новых наслаждений. Тело ее бесстыдно изгибалось, предлагая ему себя. В какое-то мгновение Малкольм притих, даже не ответил на ее усилия, когда ее язык пытался разомкнуть его крепко сжатые зубы. Боже, почему он это делает?

А затем он поймал ее голову в свои сильные руки. Клэр замерла, и он жадно впился ей в губы. Те тотчас приоткрылись, словно лепестки, а она с ним словно поменялась ролями. Его поцелуй был таким жадным, что она ощутила, как затылком упирается в стену сквозь подушки.

При этом она не менее жадно отвечала на его поцелуй, одновременно ужасаясь тому, какое ранее неведомое блаженство он дарит ей. Но нет, одного поцелуя ей мало! Пока губы Малкольма пили нектар с ее губ, пока его язык жадно впивался в ее язык, Клэр словно обезумевшая гладила ему грудь, словно от этого могла исчезнуть мешавшая ей льняная рубаха. Боже, как ей хотелось прочувствовать пальцами и ладонями каждый сантиметр его крепкого мускулистого тела, прочувствовать не через грубую, колючую ткань. Нет, ей хотелось ощутить его кожу, гладить налитые выпуклости мускулов. Наконец она нащупала разрез горловины и запустила в него руку, пытаясь отодвинуть в сторону нательный крест, с которым Малкольм не расставался, и тотчас ощутила под ладонью обнаженную горячую кожу. Боже, какое блаженство!

Он издал сдавленный стон. Она попыталась соскользнуть рукой ниже, но это оказалось невозможно, мешала ткань. Клэр резко выдернула руку и поверх ткани принялась гладить ему грудь, стальные мышцы живота, все время сдвигая ладонь все ниже и ниже, пока наконец не нащупала головку его огромного горячего члена.

Нет, если он не возьмет ее прямо здесь и сейчас, она не выдержит этой муки и умрет. Еще мгновение, и…

– Нет, красавица, – прошептал он, резко оттолкнув ее руку и отстраняясь от ее губ, хотя взгляд его по-прежнему пылал страстью.

– Черт тебя побери, – всхлипнула Клэр, как безумная извиваясь всем телом. Тяжело дыша, она посмотрела на него сквозь навернувшиеся на глаза слезы. Неожиданно она поняла, и эта мысль была подобна грому среди ясного неба: он все еще пытается сдержать данное самому себе обещание, что он не может, не имеет права переспать с ней. Не зная от отчаяния, что ей делать, она почувствовала, что готова его ударить, но не смогла этого сделать лишь потому, что он крепко, словно тисками, сжимал ей запястья.

– Я не должен тебя покидать, – хрипло произнес он и отпустил ее.

Оскорбленная до глубины души, Клэр набросилась на него с кулаками и что было сил принялась колотить в грудь.

– Дьявол!

Локтем он пытался отвести от себя ее неловкие удары – наверное, точно так же отгоняют от себя назойливую муху. Затем он положил руку на ее голое колено и выпрямил ногу. Клэр на мгновение замерла. От предвкушения новых ласк сердце ее было готово выпрыгнуть наружу, между ног словно запылал огонь.

– Да, – прошептала она.

Выражение его лица оставалось каменным, лишь отблески огня в камине поблескивали в темноте. Запустив руку ей под юбку, он провел по всей ноге, подбираясь все выше и выше к заветной влажной, горячей расщелине. Клэр простонала и глубже погрузилась в подушки, одновременно бесстыдно предлагая себя ему.

– Ну, давай же, – прохрипела она.

Огонь в его глазах вспыхнул с новой силой. Клэр ощутила костяшки его пальцев сквозь тонкий шелк трусиков и тотчас заморгала, смахивая с глаз слезы. Малкольм просунул палец под тонкую шелковую резинку, оттягивая ее от нежной кожи. Теперь его пальцы лежали как раз там, откуда в ее теле исходил этот мучительный огонь.

– Боже, – прошептала она.

– Да, – глухо отозвался он и рывком задрал на ней юбку. Его слегка удивленный взгляд буквально пронзил ее насквозь. – Ты носишь на теле шнурок. Шнурок, украшенный кружевом и бусами?

– Давай же! – умоляюще прошептала она.

После этих слов он медленно провел большим пальцем по разгоряченным лепесткам у нее между ног, сначала по одному, затем по другому, и наконец нащупал клитор. Клэр тотчас выгнулась дугой, и в следующее мгновение в ней словно что-то разорвалось. Это была одновременно и боль, от которой хотелось зайтись криком, и неведомый ей ранее экстаз.

А затем она почувствовала, как он языком исследует эти ее лепестки.

Упругий мужской язык ласкал ее, словно пробовал на вкус, упиваясь женскими прелестями, и такое мучительное и в то же время восхитительное давление внутри ее возобновилось с новой силой. Клэр откинулась на спину, не в силах даже пошевелиться. Она не могла сказать, как долго он ласкал ее языком, но одно знала точно: счет оргазмам уже давно потерян. Более того, тело ее уже начинало стонать от боли, но он не останавливался. Клэр разрыдалась, и его язык замер. Она лежала, задыхаясь, чувствуя, как возвращается с высот блаженства в постель. Сам Малкольм пока еще не достиг пика.