Без права на подвиг - Андрей Респов

был так себе. Но много ли надо неискушённым зрителям? — Ты, падла продажная, пока прохлаждался, немцы над нами поизгаляться решили. Притащили из паровозной колонки два ведра с водой и кружкой, поставили перед воротами. А сами те ворота открыли и стали в сторонке. Мол, водички кто попить не желает? Солнце ж печёт — лужи все повысохли. Ну, пара молодых не выдержала и к выходу потянулись. А немчура скалится и кивает, мол, гут, гут вассер. И ржут, с-суки! Тьфу! — Иван катнул желваками, — а до вёдер тех всего шагов десять от входа, значит. Только парни мимо створок прошли, тут их…@б твою мать…кого в затылок, кого в спину. Короче, обоих и застрелили. Федька Мышкин, ну тот, что на тебя…начал кричать на конвойных, мол, нелюди, сволочи и прочее…да ещё комьями земли в них кидался. А те уворачиваются да лыбятся: «Гут, гут зольдат!» — орут. И эдак ручкой его подзывают и на ведро с водой указывают. А Федька не видит перед собой ничего, словно с цепи сорвался да как кинется на ихнего ефрейтора, что сигареты тебе отдал. Ну тот его штыком в живот…

— И что, Иван, начальство на выстрелы не прибежало?

— Ух…а ты почём знаешь? Ну да…явился охвицерик. Да только видно было, что конвойные ему всё по-своему обсказали. К бабке не ходи! Пленные же за территорию ограды вышли. А значит — побег!

— Умный ты, Вань. Соображаешь…

— Иди нахрен, Петрушка! К своим немецким господам. Подпевала фашистский.

— Какой ты уж больно сообразительный, Вань. Случайно, не партийный?

Ивану хватило ума не отвечать на подначку. Он молча и демонстративно пересел к противоположной части проволочной изгороди.

А мне отдыхать было рано. Что ж, думал использовать свою находку для более важных дел. Но жизнь ломает любые планы.

Дело в том, что при обыске мертвецов, кроме обычных вещей мне здорово подфартило: попалось золотое обручальное кольцо и цепочка, выпавшие из кисета, обнаруженного в нагрудном кармане гимнастёрки. Как, каким образом довольно молодому артиллеристу удалось, находясь в плену, сберечь столь ценную вещь?! Неясно. Подобные вещи в довоенном СССР, насколько мне помниться, были большой редкостью. Особенно в городах, где и браки-то частенько не регистрировали. Не говоря уж о венчании. Видимо, сельский парнишка был. Да не из обычной семьи… Земля ему пухом. Я кольцо даже на зуб незаметно попробовал, думал медь золочёная. Ан нет! И проба — всё чин чином. И вещи новые — метал цепочки и кольца не успел даже потускнеть.

Оставалось сообразить, как подвигнуть конвоиров осуществить выгодный для меня товарообмен. Развлечение с расстрелом ведь они придумали не просто так. Падлы конченные. Вертухаи вермахтовские. Ублюдки арийские.

Это понятно. Но и они, как ни крути, — люди. Со всеми своими достоинствами и недостатками. И им охранять толпу пленных на солнцепёке наверняка обрыдло до чёртиков. Вон как их ефрейтор на мою клоунаду среагировал. На пустом месте упаковку сигарет заработал.

Надо быть честным, не совсем на «пустом». Рисковал я тогда прилично. Но вот было же что-то такое в глазах того немца? Сумасшедшее. Будто бы он тоже о чём-то таком догадывается. О бесконечной игре Жизни и Смерти на войне? Ублюдок конченный…а что? Можно ведь и на этом сыграть. Мда-а…а оно мне надо?

Надо, Гавр, надо! Вечером, даст бог, поляки с харчем придут. Как договариваться через колючку, если эти, в фельдграу, палят ради развлекухи? Долю Вайде я уже пообещал. Но ведь и представителей «высшей расы» надо принимать в расчёт. Значит, надо договариваться уже сейчас. Золота жалко. А, и хрен с ним! Легко пришло, легко и уйдёт. Вот что сделать, чтобы в меня не выстрелили, едва я шагну за ворота?

Есть одна мысль. Ничего нового. Удивляя — побеждай! Ну, не подведи, Александр Васильевич! Мудёр ты был и нам завещал маленько.

Я встал перед створами ворот. Аккуратно снял с себя сначала ботинки, стащил обмотки, затем штаны, гимнастёрку с пилоткой, потом пришёл черёд изрядно пропотевшего исподнего.

Флягу постарался незаметно засунуть под ворох одежды. Вот будет кому-то пожива, если меня всё же пристрелят! Страха почти не было. Была уверенность в своих силах. Несмотря на никуда не девшееся чувство голода, я ощущал себя вполне способным в ситуации, доведённой до крайности, даже раненым добежать до конвоиров и посворачивать им шеи, словно цыплятам. Что ж, полагаю, до этого не дойдёт.

Поэтому я сейчас шагал в костюме Адама, широко и счастливо улыбаясь заинтересованно уставившимся на меня ублюдкам в фельдграу, чувствуя, как приятно обдувает лёгкий летний ветерок мои сжавшиеся от напряжения причиндалы.

— Гутен таг, херы зольдаты, — я сделал на невидимой границе ворот что-то отдалённо похожее на реверанс, покрутив пустой правой ладонью у лица за неимением шляпы, — у меня к вам дело, их хабе гешефт, йа, йа! Хороший обмен, гут тауш, ченч, суки позорные! Натюрлих! — я растягивал улыбку на сорок четыре зуба до скрипа в затылке, пританцовывая в полуприседе.

Явно обалдевшие от моего представления немцы начали похохатывать и тыкать в меня пальцами. Я же решил ковать железо пока меня не обожгло.

— Обмен, гут тауш, вассер — голд, вассер — голд! — указывал я пальцем на стоящие вёдра.

Давешний ефрейтор перестал смеяться и с недоверием уставился на меня.

— Голд?

— Йа, йа, голд!

— Ком цу мир, кляун! — он небрежно поманил меня ладонью. При этом его сослуживцы навели на меня винтовки.

Я медленно подошёл к ефрейтору и с поклоном положил на его ладонь цепочку. Золото во все времена оказывало на людей поистине магическое действие. И сейчас не подкачало. Конвоиры, уже не обращая на меня внимания, уставились на ладонь своего начальника. Прямо сейчас я мог лишить бытия этих мудаков в три движения. Спокойно, Гавр, спокойно. Я для них всего лишь голый клоун.

— Вассер?

— Йа, йа, вассер. Цвай… — указал я на стоявшие вёдра.

— Гут, — важно кивнул ефрейтор, пожав плечами и отправляя цепочку в нагрудный карман кителя.

— Филен данк, — отозвался я, шагнув под пристальными взглядами к вёдрам. Подхватил кружку большим пальцем и взялся за ручки, ожидая ежесекундно выстрела в спину. Но ничего не произошло. Мне дали уйти.

Я благополучно вернулся к стопке своей одежды. Уж и не помню, как оделся, лишь звякнувшая о подбитые ботинки фляга вернула в реальность. Я оттащил вёдра к месту, где обосновался Иван, семеня мелкими шажками, боясь пролить хоть каплю живительной влаги.

— Вань, раздели на общество, проследи, чтобы всем по паре глотков хватило, — и немедленно завалился на свободный кусок земли, подложив локоть под голову и натянув пилотку