Железный человек есть в каждом. От кресла бизнес-класса до Ironman - Джон Кэллос

Трудность этой тренировки в том, что океанский бриз может дуть как в спину, помогая мне, так и в лицо, почти блокируя любые попытки сдвинуться с места.

Однажды, возвращаясь с дамбы, я сражался с жарой более 30 градусов по Цельсию и очень сильным встречным ветром. Я выбрал самую легкую передачу. И это было труднее, чем подниматься по крутому холму. Инстинктивно обернувшись, я заметил парня, который ехал буквально в нескольких сантиметрах от меня. Я посмотрел ему в глаза, но он ничего не сказал. Меня взбесило, что он прицепился к моему колесу и спокойно ехал, пока я делал всю работу. Суть проблемы в том, что этот нахлебник просто встал в зоне пониженного давления за мной и спокойно ехал, пользуясь всеми преимуществами, которые я ему обеспечивал.

Езда вплотную за другим велосипедистом не требует серьезных затрат энергии, чтобы поддерживать ту же скорость, что ездок впереди. Когда кто-то едет перед вами, за этим человеком образуется зона пониженного давления. Молекулы воздуха не могут сразу соединиться, что в какой-то мере тянет за собой второго велосипедиста, если он пристроится достаточно близко к заднему колесу первого. Наибольшее преимущество возникает, когда один едет на расстоянии 10–15 сантиметров за другим. Дальше этого расстояния преимущество быстро начинает исчезать.

Езда вплотную уменьшает количество энергии, которое тратится на поддержание скорости, равной скорости велосипедиста впереди. В аэродинамических трубах проводятся испытания с измерительными приборами, фиксирующими мощность, и доказано, что второй велосипедист тратит на 40–60 процентов меньше энергии, поддерживая ту же скорость, что велосипедист впереди. Езда вплотную дает существенные преимущества не только на велогонках, но и на автогонках, при катании на скейте, плавании и в многих других видах спорта. Но в триатлоне Ironman за это налагаются суровые штрафы, потому что это дает несправедливые преимущества. Судьи в триатлоне строго следят за велосипедистами на каждой гонке и штрафуют участников, которые едут вплотную к другим, поэтому я никогда не делаю этого на тренировках. Я хочу гордо ехать навстречу ветру и прилагать дополнительные усилия. Остальное слишком легко, а в гонке ехать вплотную все равно не позволят.

В школе я мог бегать по любой поверхности. Однако, начав снова заниматься этим в сорок пять лет, я понял, что многое изменилось. Когда я бежал по бетонному тротуару, мне казалось, что кто-то бьет молотком мне по коленям, а бег по асфальту выкручивал мне лодыжки. Надо было выяснить, где мне проще бегать, иначе мои тренировки закончились бы, не начавшись.

Я решил, что лучше всего бегать по полю для гольфа или любой травянистой поверхности, но я ошибся. На самом деле трава – одно из самых опасных покрытий для бега. Поля для гольфа, лужайки и покрытые травой разделительные полосы на дорогах полны дыр, и на них очень легко упасть или вывихнуть лодыжку. Однако если мне необходимо бежать по траве, я тщательно слежу за малейшими тенями, оттенками цвета или вмятинами на пути. Я по опыту знаю, что темное место в траве часто скрывает вмятину, где собирается избыточная влага, благодаря чему трава растет быстрее.

Я предпочитаю бегать по граниту или тропинкам. Их сложно найти, но если мне это удается, я часто возвращаюсь туда. В Карпинтерии есть много отличных троп, начинающихся в Солт-Марш и продолжающихся в Стейт-Парке вдоль океана и на утесах в сторону Ринкона. Когда я не могу найти подходящее гранитное покрытие, ищу любую доступную грунтовую поверхность.

И еще одно замечание, без которого нельзя обойтись. Как-то раз я бежал вдоль железной дороги в Карпинтерии во время забега на двадцать километров. Я устал, ноги налились тяжестью, и я постоянно спотыкался. Заметив хорошую тропинку на другой стороне полотна, я решил перебраться туда. Наступив на деревянные шпалы, я с удивлением обнаружил, как хорошо они прогибаются и принимают на себя давление каждого шага. Это принесло облегчение после тяжелого дня, и я решил бежать прямо по полотну. Я подстроился под ритм музыки в iPod и придумал для себя игру, согласно которой должен был опускать ноги в соответствии с ритмом. Это привело меня в состояние, похожее на транс, потому что требовало большой концентрации. Но когда песня сменилась, я опомнился и понял, как глупо поступил: я смотрел только на деревянные шпалы, в ушах гремела музыка, и я думал о чем угодно, только не о встречных поездах. Мне не пришлось в панике спасаться от поезда, но что бы случилось, если бы я споткнулся или не услышал приближающийся поезд на входе в Сэндиленд или у Санта-Клаус-лейн…

Я до сих пор часто бегаю возле железнодорожного полотна, но никогда не перехожу на шпалы. Я очень осторожен при пересечении рельсов, особенно после долгих тренировок или брика, когда я сильно устаю.

Список предпочтительных поверхностей для бега (в порядке ухудшения):

– влажные, но без грязи и луж тропы;

– гранит;

– резиновые дорожки в университетах и школах;

– очень коротко подстриженная трава;

– асфальт;

– ровный, уплотненный песок;

– бетон (наихудший вариант).

Будьте осторожны с лекарствами. За моими тренировками следил один из лучших в мире тренеров, который использовал научный подход, чтобы подготовить меня к соревнованиям. Несмотря на наши усиленные попытки избежать ненужного риска, который мог бы увеличить шансы получения травм, у меня все равно были страшные проблемы. За это время я посетил больше врачей и принял больше лекарств, чем за тридцать предшествующих лет. Почти все врачи пытались лечить симптомы одних и тех же проблем, но те, как правило, не исчезали.

Большинство прописанных мне лекарств относились к группе НПВП. Они не вызывали привыкания, но принимать их во время соревнований и тяжелых тренировок довольно опасно. Другие лекарства представляли собой сильные наркотики. И я их принимал, потому что у меня не было выбора: я не мог ничем заниматься из-за острейшей боли.

Я очень боялся, что сильные наркотические препараты вызовут у меня привыкание, и время от времени резко прекращал их употребление, просто чтобы проверить, не выработалась ли у меня зависимость от них.

После Ironman в Аризоне я по меньшей мере десять недель не принимал ничего из того, что принимал до соревнований. Ничего. Я все бросил. Бедро и особенно связки немного болели, но я, к своему облегчению, узнал, что могу продержаться так долго без болеутоляющих и противовоспалительных. Я отлично себя чувствовал без лекарств и пришел к выводу, что они не вызвали у меня ни физической, ни психологический зависимости.

Когда я вернусь к ежедневным тренировкам, возможно, мне придется снова принимать некоторые противовоспалительные и болеутоляющие. Если без наркотиков не обойтись, буду искать препараты, вызывающие минимальную зависимость, и принимать их в минимальном количестве в ограниченные сроки. Я очень хорошо знал, какие проблемы могут возникнуть из-за зависимости, и так волновался, что, наверное, принимал лекарства реже, чем надо. Однако потенциальная зависимость от лекарств – слишком большой риск. Мне проще потерпеть боль, чем впасть в зависимость.