Беременность на сдачу - Адалин Черно

Я не перестаю удивляться и поражаться этому мужчине.

— Ты поэтому уезжал?

— Отчасти.

Он, как всегда, не говорит всей правды, но и этого мне достаточно. Я все еще не могу понять, почему он вдруг решил жениться на мне и признать детей, но все же беру в руки папку и пытаюсь вчитаться в то, что написано.

— Что это за условия, при которых я стану нормальной матерью?

— Все прописано в договоре, Вероника. Я предлагаю тебе прочитать его и подписать.

— А если я откажусь?

— Я отпущу тебя домой до родов. Буду смотреть за тобой, заботиться, но после того, как ты родишь, буду настаивать на тесте ДНК и заберу ребенка.

— Ты так уверен, что…

Матвей тут же меня перебивает, даже не удосужившись выслушать до конца:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Уверен. У тебя нет работы, нет возможностей обеспечивать двух детей и даже своя жилплощадь тебе не поможет. У меня деньги и связи, а у тебя ничего кроме квартиры и двоих детей. Я не угрожаю. Я предлагаю тебе отличный выход из ситуации, если тебе подойдут пункты договора.

— Хорошо, — я пытаюсь быть спокойной, по после его “если тебе подойдут пункты договора” немного напрягаюсь.

И как потом оказывается не зря.

Я читаю пункт за пунктом и не могу поверить, что он серьезно. Нет, там нет никакого сексуального или физического рабства, но то что он предлагает как минимум оскорбительно. А еще возмутительно и выходит за грани моего понимания.

— Прости, что означает пункт “Супруга должна хранить верность супругу и не вступать в половые контакты как с женщинами, так и с мужчинами, а также не целоваться и не обниматься с ними”, — читаю вслух и не могу поверить в то, что это действительно реальность, а не игра моего воображения.

— Что именно тебе не понятно? — приподняв одну бровь, интересуется мужчина.

— Выше пункт, — сбивчиво объясняю я и зачитываю его вслух: — “Супруга обязуется не настаивать на половых контактах, поцелуях, объятиях с супругом”.

— Мы не будем заниматься сексом, целоваться и обниматься. Ты будешь воспитывать детей, сопровождать меня на приемах и вести себя подобающе, но у нас не будет интимных отношений.

— Хорошо, — я в шокированном состоянии читаю дальше, ища пункт, где будет сказано, что супруг обязуется не изменять супруге, но его нет. Листаю страницу за страницей, но там есть все касательно выплат, содержания, отношения, обязанностей признать детей своими, но нет ничего о его верности. — Пункта о твоей верности нет, да? — я знаю это, но все равно спрашиваю.

— Нет.

— Ты же мужчина, конечно. Как я могла забыть. Пока я буду держать целибат, ты будешь трахаться направо и налево, так? — взрываюсь, потому что мне до чертиков надоела его диктатура и указания, как мне правильно жить.

— Не совсем так, но в общих чертах. Ты чем-то недовольна? Ты же хочешь быть с ребенком, верно? Выбирай: или секс, или ребенок.

— Дашь ручку?

Дрожащими руками беру шариковую ручку из его рук и подписываю каждый лист договора. Я не знаю, что у него на уме, но мне действительно важен ребенок и если мы сведем наши с ним встречи к минимуму, мне не нужен будет секс.

— Ты уверена, что сможешь продержаться? — насмешливо осведомляется он, когда я дохожу до последнего листа.

— Обойдусь пальцами, — насмешливо отвечаю и ставлю последнюю подпись, после чего отбрасываю папку и удивляюсь, что в графе "Нарушение пунктов договора" вместо десяти ударов плетью всего лишь развод с ежемесячной выплатой содержания бывшей супруге.



Две недели я провожу в состоянии прострации. Мне абсолютно наплевательно на все, что происходит вокруг, на слова Матвея и на его поступки. Мы встречаемся только за столом и едим в полной тишине, иногда сталкиваемся в тренажерном зале, когда я решаю походить на беговой дорожке..

Матвей сдерживает слово и разрешает мне видеться с подругами. Ира возмущена до предела, а Света находится в глубоком шоке сразу после моего рассказа о контракте. Обе недовольны и не понимают, почему я подписала бумагу и не попыталась сбежать.

— Ты с ума сошла? — Ира выкатывает глаза и смотрит на меня на как ненормальную.

— У меня был выбор? — раздраженно спрашиваю в ответ.

— Ты же хотела сбежать, — уже более спокойно говорит Ирка.

— Напомнить, чем все это закончилось?

Ира замолкает и тяжело смотрит на меня, после чего ее взгляд теплеет и она предлагает заказать обед. Официант уходит, а я предполагаю новую волну обсуждения, но ее не следует. Вместо этого Ирка рассказывает, что безумно устала, а Светка сообщает о новом мужчине, с которым познакомилась совсем недавно. Они отвлекают меня от размышлений о предстоящей росписи.

— А как вы поженетесь? У вас будет свадьба или просто роспись? — интересуется Света за поеданием десерта.

— Какая свадьба, Свет? — удивленно смотрю на подругу. — Я вообще сомневаюсь, что дело дойдет до росписи.

— Но ты же подписала контракт? — уточняет Ира.

— Подписала, — киваю головой я.

— Ну значит у вас будет роспись, — уверенно заявляет Ира, после чего глубоко вздыхает и спрашивает: — Ты уверена?

— В чем, Ира? Единственное, в чем я уверена — моя беременность. Все остальное какой-то жуткий фарс, я до сих пор не верю, что это происходит.

Ира кивает и остаток времени мы молча поглощаем десерт, после прощаемся и расходимся. Напоследок подруга говорит, что все еще готова помочь, но для этого мне необходимо не подписываться в ЗАГСе. Я благодарю ее и обещаю подумать, но знаю, что ничего не буду делать, как бы Ира меня не убеждала, что они помогут с детьми, что не позволят забрать моего ребенка. Я не могу рисковать.

После встречи с подругами возвращаться домой не хочется, и я прошу Арсения отвезти меня в парк, а лучше в какой-нибудь музей. Водитель привозит меня в картинную галерею. Я здесь уже была, но не прочь присоединиться к прекрасному еще раз. В галерее я провожу довольно много времени, поэтому домой возвращаюсь под вечер: принимаю душ, переодеваюсь и спускаюсь к ужину.