Star Wars: Планета-бродяга - Грег Бир

Оби-Ван расплылся в улыбке и положил руку Анакину на плечо.

— Радость всегда была положительной эмоцией, если только она не скрывает под собой беспечность, — Оби-Ван вспомнил Куай-Гона Джинна и Мэйс Винду — он не раз видел, как они оставались в веселом расположении духа даже в тех ситуациях, когда от них требовалась величайшая концентрация.

Он таким талантом не отличался.

— Вы хоть когда-нибудь веселитесь, учитель? — спросил Анакин.

— У меня будет время повеселиться, когда ты скажешь мне, что ты чувствуешь. Мне нужен ориентир, по которому я смог бы сверить мои собственные ощущения.

Анакин вздохнул и подтянул к себе высокую табуретку на четырех тонких ножках. Он провел пальцами по ее темно-зеленой поверхности и вдруг отбросил ее от себя. Табуретка грохнулась на пол.

— Она живая, — удивленно воскликнул он, затем нагнулся и снова поставил ее на ножки.

— Они называют свой строительный материал «мембранником», — сказал ОбиВан. — Его не нужно убивать, чтобы строить дома или мебель. Как ты видишь, вся мебель у них живая, как и само строение. Если ты расширишь свои чувства на мгновение, ты увидишь, как здесь все устроено. Совсем не то, что ты предполагал обнаружить здесь.

— Хорошо, — согласился Анакин. Но почти моментально он вернулся к тому, что так удивило его: — А как он остается живым, этот… мембранник? Чем он питается, и как он…

— Падаван, — сказал Оби-Ван без всякой нотки строгости в голосе, но явно давая понять, что Анакин давным-давно должен был сам это выяснить, и мальчик сразу же отреагировал.

— Да, — он отодвинул стул и встал посреди комнаты, руки повисли вдоль боков, но пальцы были растопырены. Он стал напряженно внимателен ко всему происходящему снаружи.

Прошло несколько минут. Оби-Ван отошел от Анакина, нейтрализовав все свои ощущения и замкнув чувства в себе, чтобы обеспечить мальчику большую сферу охвата.

— Это же необъятное единство, — сказал, наконец, Анакин. — А не просто набор мелких голосов.

— Все жизненные формы находятся в естественном симбиозе друг с другом, — подтвердил Оби-Ван. — Здесь нет обычной схемы конкуренции и хищничества. Это часть того, что ты чувствовал раньше — ощущение одной судьбы, одной участи.

— Может быть, но я почувствовал нечто большее, и это связано с нами.

— Эти ощущения могут, быть переплетены. Анакин обдумал такую возможность, нахмурив брови.

— Я ощущаю пришлых колонистов отдельно от живой планеты, — сказал он. — И Вергер среди них нет.

— Она покинула планету, — согласился Оби-Ван.

— Так давай спросим, куда она направилась.

— Всему свое время, — поднял глаза Оби-Ван. — Посмотри на свою табуретку.

Анакин опустил взгляд и увидел, что одна ножка прилипла к полу. Он нагнулся, потрогал то место, где она вонзалась в пол, затем потря-сенно воскликнул: — Она ест! Пол тоже живой!

— Рано утром мы должны быть готовы к встрече с теми, кто принимает нас.

— Я буду готов, — сказал Анакин, поднимаясь на ноги. — Я буду сгорать от любопытства!

Эмоциональное состояние мальчика все еще было слишком взвинченным, чтобы Оби-Ван мог успокоиться. Существовало какое-то взаимодействие между Анакином и Секотом, которое он пока не мог понять, и больше всего его озадачило то, что это открыло ему много нового не только о Секоте, но и Анакине… и еще показало ему, насколько мало он знает о том и другом.

Это был первый день довольно продолжительного Праздника приема клиентов на Средней Дистанции. Все вокруг было заполнено воздушными кораблями, снующими туда-сюда по своим канатам. На них были официальные лица, рабочие и просто зеваки. Анакин с Оби-Ваном стояли у ограждения гондолы большого воздушного корабля, который нес их вниз по долине. В вытянутой гондоле находилась маленькая кабинка под длинной изогнутой крышей, сделанной из листов мембранника и тесно переплетенных между собой зеленых усиков. Все это было живое.

На корабле с ними летел Ганн. Примерно на полпути по каньону он схватился за леер и вышел из кабины, чтобы о чем-то посоветоваться с высокой ферроанкой на носу гондолы.

Ветер доносил с других кораблей обрывки песен и игры на духовых инструментах. Оби-Ван с удивлением прислушивался к музыкантам и певцам. Все эти церемонии были очень важны, но в воздухе витало и нечто другое: ощущение возрождения после длительного тяжелого испытания.

Ему было интересно, стала ли Вергер свидетелем этого испытания? Оставила ли она послания для джедаев, которые придут за ней? Если да, то почему Оби-Ван не обнаружил их?

Анакин наклонился вниз, держась за плетеную ограду гондолы, и пялился на речку — тонкую белую полосу, чей рев был слышен даже на такой высоте. Он видел гладких белых существ размером с гунганский бонго и примерно такой же формы, которые носились вверх и вниз по реке. Вокруг них носились и другие создание, помельче и побыстрее, — Вот бы спуститься по такой реке на пло-ту! — восхищенно сказал Анакин.

— Это слишком опасно, — предупредил их пилот. Молодой человек шестнадцати-семнадцати лет, по ферроанским стандартам его и взрослым-то назвать было нельзя, стоял перед тремя длинными массивными рычагами позади пассажирской кабины, корректируя курс.

— Что, еще никто не пробовал?

— Никто, у кого есть хотя бы половина мозга, — осклабился пилот. — Для рисковых у нас занятия получше.

— Например?

— Ну-у-у… — пилот тянул слово столько, что Оби-Ван удивился, как ему хватило воздуху в легких, — в День Единения… — в это время с носа вернулся Ганн и всадил в пилота выразительный взгляд, чтобы тот не болтал лишнего.

— Мы прибываем через десять минут, — сказал Ганн. — У вас есть с собой все необходимое?

Оби-Ван покосился на Анакина, который подмигнул и похлопал себя по поясу.

— Да, — ответил Оби-Ван. — Но мы бы чувствовали себя намного спокойнее, если вы хотя бы вкратце описали, что нас ждет впереди.

Ганн кивнул.

— Я в этом не сомневаюсь. Любой хотел бы этого. Сегодня только один клиент, если считать вас с мальчиком за одну команду, так что выбирать вы будете одни. А все остальное… — он снова многозначительно посмотрел на пилота, — уже будет разглашением тайны.

Юный пилот поспешно кивнул и закусил губу.

Остальными пассажирами корабля были ферроанцы. Светло-голубая кожа, вытянутые челюсти и широко расставленные глаза делали их похожими на привидения.

Женщина, с которой разговаривал Ганн, была побольше и помускулистее мужчин. Она вошла в кабину, когда корабль уже опускался к высокой, обвитой лианами посадочной платформе, и представилась Оби-Вану и Анакину.