Сотник из будущего. Эстляндия - Андрей Булычев

– Что там, Петь? – выдохнул Митяй, забираясь к другу.

– Да вон на реке то ли сани, то ли ещё непонятное чего стоит. А вокруг них кто-то в чёрном лежит, – ответил курсант и протянул руку в том направлении, где действительно что-то темнело.

– Группа, разобраться по берегу, идём полукругом! – отдал команду старший звена, и пятёрка поползла к цели.

На льду стояли небольшие сани, а возле оглоблей лежали без движения исхудавшие мужчина и женщина. В санях вдруг кто-то шевельнулся. Подкравшись, Митяй заглянул вовнутрь. В какой-то трухе из обглоданных веток и обрывок от тряпок и шкур внутри саней лежали семеро детишек возрастом от двух и до десяти лет от роду. Самая старшая из всех, девочка, гладила головку малыша и, поправляя на нём рванину, что-то тихонько шептала. Лицо у неё было обтянуто кожей, и на нём лишь светились внутренним живым огнём большие глаза. Такими же исхудавшими были и все те, кто сейчас тут был рядом.

– Петя, проверь старших! Ребята, глядим малышей! – резко бросил команду Митяй и перегнулся через борт саней. – Кто ты, милая? Откуда вы будете?

– Дядечка, мне бы хлебца Ванечке дать, он уже с ночи совсем не плачет и холодненький весь, – еле выдохнула слабым голоском девчушка и снова погладила малыша. Митяй потрогал его головку. Она была ледяной.

– Командир! Старшие холодные уже, всё, отмучились они.

– Митяй, трое дышат ещё из детинцев, – прошептал надтреснутым голосом Оська, прощупывая с соседнего борта всех малышей.

– Петро! Бегом к ближайшей роще! Разжигай костёр, ставь воду греться, – просипел сдавленным голосом Митяй. – Группа, берём сани и катим их за Петькой! Ну, взяли! – и страшный обоз покатился к берегу.

Как ни пытались отогреть и спасти всех, кто был в санях, однако в живых оставалось только трое – четвёртый малыш умер на руках у Маратки, когда он закутывал его в свою меховую куртку.

* * *

– Господин подполковник! – докладывал командир большой пластунской сотни Севастьян. – В усадьбу вошла последняя тройка курсантов. Пятёрки под командой Митяя нет. Она шла уже в головных, но пропала где-то за Лычково. На их поиски вышла вся Дозорная сотня!

Через несколько часов в усадьбу подскочил гонец, который доложил:

– Пятёрка Митяя нашлась. На неё наскочил один из наших дозоров, через несколько часов они будут, и не одни. Замёрзли ребята сильно.

– Принимайте детей, – устало попросил встречающих Митрий. – Трое из девяти человек большой семьи в живых осталось, вы их не разлучайте только. Там Акулинка за старшую, так она без них всё равно никуда не пойдёт. Из-под Старых Калинцов на Торжок бедолаги шли. Надеялись там от голода укрыться, да, видно, у родителей уже сил не осталось. Об одном только жалеем – что на пару часов раньше на эту Полометь не вышли, всего на пару бы часов пораньше туда поспеть – так и ещё одну душу сберечь бы смогли, – и он махнул с досады рукой.

Ребята были вымотанные до предела и замёрзшие. До встречи с дозором все свои верхние меховые куртки были у них отданы детям.

* * *

Четвёртый курс воинской школы замер на построении перед зданием штаба, а рядом с ним стоял в строю и дозорный эскадрон, готовящийся к выходу на Псков.

– По итогам лыжного пробега по большому карантинному кругу определилось двадцать пять человек победителей от воинской школы, коим доверено идти в дальний поход, – зачитывал Кочет Свирьевич приказ по бригаде.

«…Иван Ложкин, Роман, сын Петра, Третьяк, сын Густояра, Михаил Белозёрский, Яков Бондарь…»

«Ну, вот и все двадцать пять счастливчиков, – как-то уже безучастно думал Митяй. – Всё правильно, все эти ребята достойные. Ну, да и ладно, зато где-то в лекарских бараках под постоянным присмотром сейчас отогреваются три человечка. Три живых души».

– Особым распоряжением командования, – повысил голос начальник школы, – обоз Дозорной сотни, выходящей на Псков, дополняется пятью санями с возничими из воинской школы. Те сани комплектуются курсантами Маратом, сыном Азата, Петром Онежским, Игнатом Никодимовичем, Осипом Третьяковичем и Митрием Андреевичем. Им же от воинского совета бригады и от лица её командира лично за человечность и за примерное мужество объявляется особая благодарность! Названной пятёрке выйти из строя!

Парни стояли перед тремя сотнями глаз и перед улыбающимися лицами курсантов и старших воинов и в грохоте хлопков множества ладоней всё не могли поверить, что это сейчас происходит именно с ними.

* * *

– Ну, в добрый путь, сын! – провожал Дозорный эскадрон Сотник. – Ты там, Василий, особо-то не геройствуй, сломя голову и без оглядки вперёд не лезь. Что-то не нравится мне весь этот ваш поход. Ох и не то время выбрал Всеволодович, чтобы рыцарей-крестоносцев к ногтю прижать. Да ты и сам знаешь, я ведь тебе давеча тоже говорил, что наши послухи донесли, дескать, не жалуют псковичане нашего князюшку. Воли их верхушка хочет от Новгорода и полной независимости, а посему с рыцарями Ордена меченосцев да с епископом Рижской епархии они что-то там сейчас у себя мутят. Вы там глядите повнимательнее и всегда сторожко держитесь, чтобы только между двух жерновов в этом выходе не оказаться. А не то раздавят вас как котят под этим Псковом. Если что-то будет не так, то уходите сразу же домой через Новгород! Поглядите там хорошенько, может, малолетним княжичам ваша помощь понадобится, да и наши люди не все ещё оттуда ушли. Глядишь, и вывезете кого с собою в поместье.

На Псков уходило три конные сотни «о три конь». Три десятка саней везли на себе провиант для всей рати и корм для их лошадей.

А в это самое время в тереме Псковского посадника заседал совет господ, с ними же здесь сидели посланник от Рижского епископа Альберта и ещё трое старших братьев рыцарей, представляющих Орден меченосцев. Как водится, совет этот проходил весьма шумно, все друг друга уже несколько раз обозвали, а кое-кого при этом даже успели потаскать за бороду. Господние мужи сидели все красные и разгоряченные, и только лишь немцы с надменной и холодной улыбкой поглядывали со стороны за всем этим действием.

«Русские – дикари, варвары, ну что с них взять? – думали они. – Ничего, совсем скоро дойдут руки и до этого Пскова и здесь разместится приличная крепость с костёлом. А всех тех, кто не примет правильный крест, можно будет просто порубить, как это уже было в том же русском Юрьеве и что именно сейчас и делается по всей восточной Прибалтике. Но пока эти бородатые варвары нужны нам для противостояния с сильным Новгородом и датчанами, поэтому улыбаемся, просто смотрим на всю эту дурь и дичь и снова улыбаемся».

– Ярослав войско большое собирает под Новгородом, – горячился Тысяцкий Твердило. – Если мы под руку ливонцев сейчас же не перейдём, так нас, высоких господ Пскова, всех тут в теремах повырежут, а наших чад и жён в прорубь на реке Великой затолкают. Для чёрного же люда мы объявим на площадях об выгодном предложении немцев. Они уже нам десять саней муки сюда завезли, и ещё столько же с их главными войсками скоро подойдёт. Нашему Пскову голод не грозит в отличие от спесивых новгородцев. У них там княжьи дружины, уже все запасы, небось, подчистую подъели, пока там вои к походу собирались. Вот и пусть теперича собак да кошек у себя жрут! И нечего нам свою волю навязывать, мы хотим сильного мира сего руку держать!