Любовь возвращается - Ширли Басби

Домик стоял на невысоком пригорке, из окон открывался изумительный вид на лес и далекие предгорья. Наверное, зимой, когда ели серебрятся инеем или запорошены снегом, от этой красоты просто дух захватывает. С места, где она стояла, было видно, что Слоан или кто-то еще расчистил от чащобы большое пространство вокруг лесного домика, так что ближайшее дерево находилось более чем в пятидесяти метрах от всех построек. «Разумная защита от пожаров», – автоматически подумала она.

– Ну, вот и готово, – раздался позади нее голос Слоана. Он вернулся в комнату и подошел к ней, держа в обеих руках чашки с кофе. – Насколько я помню, ты пьешь его с капелькой сливок. Прости, но этого нет: я открыл банку сгущенного молока и плеснул его.

Удивленная, что он помнит такой пустяк, Шелли улыбнулась:

– Спасибо, сгущенка вполне годится. – Она огляделась вокруг в поисках места, куда бы положить сумочку, и Слоан заметил:

– Просто брось ее на диван.

Когда эта проблема была решена, она приняла из его рук чашку. Какое-то время они молча пили кофе, затем, поведя рукой, она промолвила:

– У тебя замечательный вид отсюда. Мне хотелось бы написать его зимой. Ты не возражаешь?

– Разумеется. – Он поднял бровь. – Ты собираешься оставаться здесь так долго? До зимы?

Она кивнула и сделала очередной глоток.

– Да. Я вернулась насовсем.

«Есть нечто успокоительное в постоянном повторении этой фразы, – решила она. – Когда ты произнесла ее достаточное число раз, она выговаривается автоматически, без усилия и особого нажима».

Лицо Слоана оставалось непроницаемым… Впрочем, таким оно было всегда… за исключением тех минут, когда он был зол или сексуально возбужден. Тогда она без труда могла понять, что у него на уме.

– Жизнь в Дубовой долине совсем не похожа на ту, что ты вела в Новом Орлеане. Ты уверена, что тебе здесь не надоест? – тихо спросил он, глядя на пейзаж за окном.

– Я понимаю, что все будет иначе, – пожала она плечами. – Но сомневаюсь, что у меня найдется время скучать. Я боюсь, что управление ранчо отнимет время у моей живописи, а ведь она – мой хлеб с маслом.

Он бросил на нее быстрый взгляд, и морщинка пересекла его лоб.

– Управление ранчо? Насколько мне известно, у тебя нет ранчо, чтобы им управлять.

– Будет, – твердо заявила она. – Ник Риос и я собираемся объединиться. На той неделе мы ожидаем доставку партии скота из Техаса. Там есть производитель с грейнджеровскими генами. Большая часть стада Ника тоже происходит от грейнджеровских коров. Потом у нас есть Красавец… единственный оставшийся представитель длинной линии грейнджеровских быков. Мы используем его на коровах Ника и новых. Возможно, сумеем найти еще одного быка тех же кровей. Эйси обещал помочь мне с программой разведения, а он знает скот. Это займет у нас несколько лет, но мы восстановим упущенное и встанем на ноги.

Это был, пожалуй, самый длинный их разговор за много лет, и, внимательно слушая Шелли, он не мог оторвать глаз от ее нежного рта. Мысли его разбегались. Ему хотелось бы услышать из этих сладостно манящих уст другое: «Я скучала по тебе. Это была ошибка. Давай начнем все сначала». Или того лучше: «Люби меня».

На него пахнуло ее легким цветочным ароматом. Стоя так близко, Слоан чувствовал тепло ее стройного тела, которое он держал когда-то в своих объятиях, ощущая, как оно трепещет и содрогается от страсти. Страсти, разбуженной им. А этот ее рот! Что этот рот с ним проделывал…

Приятная боль в паху становилась мучительно напряженной, и ему не нужно было смотреть вниз, чтобы увидеть, как его плоть окаменела и вздыбила перед джинсов. Ах ты, дьявольщина! Она продолжала говорить о разведении скота, а он мог думать только о том, чтобы завести потомство с ней.

Шелли понимала, что она заболталась, но ничего поделать с собой не могла. Она действительно была полна энтузиазма по поводу разведения скота на своем ранчо, к тому же это была нейтральная тема разговора, заполнявшая неловкие паузы и оттягивавшая момент, когда придется объяснить, зачем она приехала. Вот только она слишком сильно ощущала его присутствие, чтобы ясно мыслить. Он не сводил глаз с ее губ, и она видела это, чувствовала тепло его тела и знала, что они одни. Вместе. В его доме. Посреди глухомани.

Она нервно глотнула.

– Послушай, – торопливо начала она. – Тебе не стоило заводить меня насчет скота. Я увлеклась и не могу замолчать.

– В этом нет ничего плохого. Начни со мной разговор о лошадях, и ты будешь здесь сидеть и слушать, пока не поседеешь. – Он отпил еще кофе, проклиная свой неуклюжий язык. Но тут же понял, что лучше пусть она считает его глупым, чем догадается, как трудно ему не поддаться пещерному порыву и утащить ее наверх в спальню… где заняться с ней бурной любовью до конца дня… А может, и всю ночь… И следующий день.

– Лошади? Разве «Боллинджер инкорпорейтед» перестала разводить скот?

Слоан пожал плечами:

– Отец мой еще держит несколько голов, но мы почти вышли из скотоводческого бизнеса. – Он чуть улыбнулся. – Мы оставляем в прошлом наши сельские корни и превращаемся в больших бизнесменов.

– Неужели? А я-то думала… – Она замолчала в поисках слов.

– Что здесь ничего не меняется?

Она неуверенно посмотрела на него.

– Да. Наверное, так. Джош никогда много не рассказывал, и я полагала, что твоя семья по-прежнему занимается скотоводством.

– Мы уже начали выходить из этого дела, перед тем как ты уехала. Ведь если ты не забыла, моя специальность – архитектор. И перспектив в Дубовой долине мне как архитектору не было. – Он поставил чашку на подоконник, забрал чашку у нее и поставил рядом со своей.

Когда его руки легли ей на плечи, сердце Шелли бешено забилось. Он ласково повернул ее к себе лицом.

– Разве ты не помнишь, как мы с тобой об этом говорили? – тихо спросил он. – Мы спорили об этом. Ты хотела, когда мы поженимся, остаться в долине, а я рассчитывал уехать. Помнишь?

Она кивнула, не решаясь ответить. Но она все помнила. Особенно их последний злосчастный спор, перед тем как она обнаружила его в объятиях другой женщины и услышала, как он признался той, что Шелли ничего для него не значит, что это просто игра, и больше ничего.

Она шевельнулась, освобождаясь из его рук.

– Послушай, я не хочу начинать спор с тобой. Все это в прошлом, я лучше забуду ошибки, которые делала, когда мне было восемнадцать. Тогда, молодая, я была чувствительной дурочкой. – Она прямо встретила его взгляд. – Теперь я выросла, Слоан, и, надеюсь, многому научилась на своих ошибках. Жизнь ушла вперед. То, что произошло между нами семнадцать лет назад, – это старая история. И я не хочу ее поднимать. Сегодня я пришла к тебе не поэтому.

– Старая история? Да? – пробормотал он, не сводя глаз с ее рта. – Что ж, посмотрим, насколько она стара на самом деле. Давай проверим?