Прощальный поцелуй Греты Гарбо - Анна Князева

Решив, что это не так уж плохо, она вышла за ворота и направилась к своему дому.

Во дворе стоял автомобиль мужа. Заметив его, Лионелла испытала чувство досады: обычно в это время Льва дома не было.

Найдя его в столовой, Лионелла сказала:

– Кирилла арестовали.

– Правильно сделали. – Лев бросил вилку. – Его место – в кутузке.

– Почему? – от удивления она села на стул рядом с мужем.

– Твой Кирилл – жулик.

– Послушай, Лев… – начала говорить Лионелла.

– Нет, это ты послушай. – Он встал и, сунув руки в карманы, прошелся по комнате. – Внесем ясность. Ты знала?

– О чем?

– Не нужно ломать комедию, терпеть этого не могу.

– Постой, Лев. Ты должен все объяснить.

– Ну хорошо, – немного успокоившись, он снова сел. – Ты знала, что дом Кирилла уже не его дом?

– Я не понимаю…

– Вот тебе другой вариант: у дома – другой хозяин.

– С каких пор?

– Два месяца назад Кирилл Ольшанский продал его вместе с землей гражданке Регине Криволуцкой. Знаешь такую?

– Нет, – она покачала головой.

Лев продолжил:

– Слава богу. А то я подумал, что вы заодно.

Наконец она поняла:

– Ты решил, что Кирилл хотел дважды продать дом?

– Технически это невозможно. Однако не исключаю, что по дружбе он рассчитывал на задаток.

– О какой дружбе идет речь? – спросила Лионелла, и ее голос сделался суше.

– О вашей с ним.

– Чушь. Мы уже давно не друзья.

– Не будем оскорблять друг друга враньем. Найди в Интернете вчерашний выпуск «Светской жизни» с Жанной Калмыковой. Увидишь много интересного.

– Например?! – Вопрос Лионеллы был сродни вызову.

– Например, Ольшанского в своем питерском номере. Он был там, когда ты говорила с Калмыковой на камеру. – Обронив несвойственный ему дробный смешок, Лев заключил: – Тебе нечем крыть, моя дорогая.

С трудом пересилив себя, Лионелла проговорила:

– Больше не хочу говорить.

– А больше не надо. Позволь только добавить: я видел, как вы целовались.

– Когда? – спросила Лионелла так тихо, что сама себя еле услышала.

– Вчера, в этой комнате. Только не говори, что я не так понял. Это не прокатит. И это – пошло.

Она ждала, что за этим последует, но Лев встал, поцеловал ее в голову и перед тем, как уйти, сказал:

– Мне нужно ехать.

Был теплый вечер, Зелинский и Ефим шагали по студийной улице, вдоль которой высились павильоны, похожие на невыразительные авиационные ангары. Мимо проезжали автомобили, студийные служащие перекатывали стойки с одеждой, у закусочной сидели загримированные статисты в персидских костюмах. На коленях у одного из них сидела обезьянка в камзоле.

Из съемочного павильона вынесли ударную установку. Когда подъехал фургон, грузчик попятился и уронил медные тарелки. Они с чудовищным звоном запрыгали и раскатились по асфальту. Обезьянка заметалась и кинулась прочь. Хозяин бросился за ней, вопя во все горло:

– Стой, Зу-Зу! Стой!

Испуганной мартышке было не до него, преодолев метров сто, она юркнула в проход между павильонами.

Петр сказал:

– Теперь ее не найти. Здесь множество закоулков.

– Рано или поздно сама выйдет к людям. Есть захочет и выйдет. – Ефим Ольшанский восторженно огляделся: – Америка – страна колоссальных возможностей!

– Не будь дураком, Фима. Не все мечты сбываются в Голливуде. Когда я бежал из России, у меня тоже были надежды. Но они превратились в пшик. Теперь меня нанимают для переделки чужих сценариев за пятьдесят баксов в неделю. «Шлифую» всякую дрянь. – Зелинский остановился у высоких дверей павильона.

– Что здесь? – поинтересовался Ольшанский.

– Сегодня здесь снимает Джордж Кьюкор. Фильм по сценарию Зои Эйкинс.

– Зайдем?

Они собрались войти, однако их остановил студийный охранник:

– Сюда вход запрещен.

– Почему? – возмутился Зелинский. – Я – сотрудник сценарного отдела.

– Режиссер фильма не терпит посетителей. Идут комбинированные съемки. Мало ли что…

Ефим чуть слышно спросил:

– О чем это он?

– Понимешь… – Зелинский понизил голос. – В комбинированных съемках применяются всякие технические штуки. Они составляют предмет соперничества между студиями. Здесь все боятся шпионов и конкурентов.

– Питер! Зелински! – Из павильона вышел невысокий плотный мужчина в очках и протянул руку Петру: – Как поживаешь?

Ответив рукопожатием, Зелинский иронично ответил:

– Жизнь – дерьмо.

– Ну-ну, дружище… – очкарик похлопал Петра по плечу и широко улыбнулся: – Побольше оптимизма!

– Знакомься: режиссер из России – Ольшанский.

Ефим уточнил:

– Ассистент режиссера. Приглашен для работы в «Парамаунт» с группой Веденского.

– Патрик Смит, администратор съемочной группы. – Пожав руку Ефиму, Смит проронил: – Великий Нестор Веденский… В его фильмах присутствует оригинальная трактовка событий.

– Я работал с ним на двух лентах, – похвалился Ольшанский.

– Поздравляю! С ним войдете в историю мирового кинематографа.

– Послушай, – Зелинский взял Патрика за пуговицу пиджака, – не можешь провести нас на съемочную площадку?

Тот уверенно кивнул и поманил их рукой.

Патрик Смит протащил их на съемочную площадку через неприметную боковую дверь для технического персонала и тут же простился.

С первой минуты пребывания в студии Ефим был околдован мягким, волшебным светом, который заливал съемочную площадку, ничем не уступая калифорнийскому солнцу.

Перед задником, на который проецировалась поездка по городу, стояла коляска без лошадей. Ее, пригнувшись, покачивал человек. В коляске сидели две женщины. Одну из них, молодую и красивую, Ефим сразу узнал:

– Неужели Грета Гарбо?.. – чуть слышно спросил он.

– Да, это она, – ответил Петр.

Грета Гарбо была одета в длинный жакет из голубой тафты с собольей оторочкой по вороту и широким, колоколообразным рукавам. В руках она держала букет белых маргариток. Сидевшая рядом с ней пожилая дама была одета по моде столетней давности, но по ней было видно, она вовсе не леди.