451 градус по Фаренгейту - Рэй Брэдбери

Они сели к столу. Раздали карты. В присутствии Битти Монтэгостро ощущал виновность своих рук. Его пальцы шныряли, как напроказившиехорьки, ни минуты не оставаясь в покое. Они то нервно шевелились, то теребиличто-то, то прятались в карманы от бледного, как спиртовое пламя, взгляда Битти.Монтэгу казалось, что стоит брандмейстеру дохнуть на них — и руки усохнут,скорчатся и больше уж никогда не удастся вернуть их к жизни, они навсегда будутпохоронены в глубине рукавов его куртки. Ибо эти руки вздумали жить идействовать по своей воле, независимо от Монтэга, в них впервые проявило себяего сознание, реализовалась его тайная жажда схватить книгу и убежать, унося ссобой Иова, Руфь или Шекспира. Здесь, на пожарной станции, они казались рукамипреступника, обагрёнными кровью.

Дважды в течение получаса Монтэг вставал и выходил в уборнуюмыть руки. Вернувшись, он прятал их под столом.

Битти рассмеялся:

— А ну-ка держите ваши руки на виду, Монтэг. Не то, чтобы мывам не доверяли, но знаете ли, всё-таки…

Все захохотали.

— Ладно уж, — сказал Битти. — Кризис миновал, и всё опятьхорошо. Заблудшая овца вернулась в стадо. Всем нам случалось в своё времязаблуждаться. Правда всегда будет правдой, кричали мы. Не одиноки те, кто носитв себе благородные мысли, убеждали мы себя. «О мудрость, скрытая в живыхсозвучьях», — как сказал сэр Филип Сидней. Но, с другой стороны: «Слова листвеподобны, и где она густа, так вряд ли плод таится под сению листа», — сказалАлександр Поп. Что вы об этом думаете, Монтэг?

— Не знаю.

— Осторожно, — шептал Фабер из другого далёкого мира.

— Или вот ещё: «Опасно мало знать, о том не забывая,кастальскою струёй налей бокал до края. От одного глотка ты опьянеешь разом, нопей до дна и вновь обрящешь светлый разум». Поп, те же «Опыты». Это, пожалуй, ик вам приложимо, Монтэг, а? Как вам кажется?

Монтэг прикусил губу.

— Сейчас объясню, — сказал Битти, улыбаясь и глядя в карты.— Вы ведь как раз и опьянели от одного глотка. Прочитали несколько строчек, иголова пошла кругом. Трах-тарарах! Вы уже готовы взорвать вселенную, рубитьголовы, топтать ногами женщин и детей, ниспровергать авторитеты. Я знаю, я сампрошёл через это.

— Нет, я ничего, — ответил Монтэг в смятении.

— Не краснейте, Монтэг. Право же, я не смеюсь над вами.Знаете, час назад я видел сон. Я прилёг отдохнуть, и мне приснилось, что мы свами, Монтэг, вступили в яростный спор о книгах. Вы метали громы и молнии исыпали цитатами, а я спокойно отражал каждый ваш выпад. «Власть», — говорил я.А вы, цитируя доктора Джонсона, отвечали: «Знания сильнее власти». А я вам: тотже Джонсон, дорогой мой мальчик, сказал: «Безумец тот, кто хочет поменятьопределённость на неопределённость». Держитесь пожарников, Монтэг. Всёостальное — мрачный хаос!

— Не слушайте его, — шептал Фабер. — Он хочет сбить вас столку. Он скользкий, как угорь. Будьте осторожны!

Битти засмеялся довольным смешком.

— Вы же мне ответили на это: «Правда, рано или поздно,выйдет на свет божий. Убийство не может долго оставаться сокрытым». А явоскликнул добродушно: «О господи, он всё про своего коня!» А ещё я сказал: «Ичёрт умеет иной раз сослаться на священное писание». А вы кричали мне в ответ:«Выше чтят у нас дурака в атласе, чем мудрого в бедном платье!» Тогда ятихонько шепнул вам: «Нужна ли истине столь ярая защита?» А вы снова кричали:«Убийца здесь — и раны мертвецов раскрылись вновь и льют потоки крови!» Я отвечал,похлопав вас по руке: «Ужель такую жадность пробудил я в вас?» А вы вопили:«Знание — сила! И карлик, взобравшись на плечи великана, видит дальше его!» Яже с величайшим спокойствием закончил наш спор словами: «Считать метафорудоказательством, поток праздных слов источником истины, а себя оракулом — этозаблуждение, свойственное всем нам», — как сказал однажды мистер Поль Валери.

У Монтэга голова шла кругом. Ему казалось, что его нещадноизбивают по голове, глазам, лицу, плечам, по беспомощно поднятым рукам. Емухотелось крикнуть: «Нет! Замолчите! Вы стараетесь всё запутать. Довольно!»

Тонкие нервные пальцы Битти схватили Монтэга за руку.

— Боже, какой пульс! Здорово я вас взвинтил, Монтэг, а?Чёрт, пульс у вас скачет, словно на другой день после войны. Не хватает толькотруб и звона колоколов. Поговорим ещё? Мне нравится ваш взволнованный вид. Накаком языке мне держать речь? Суахили, хинди, английский литературный — яговорю на всех. Но это похоже на беседу с немым, не так ли, мистер Вилли Шекспир?

— Держитесь, Монтэг! — прошелестела ему на ухо мошка. — Онмутит воду!

— Ох, как вы испугались, — продолжал Битти. — Я и правдапоступил жестоко — использовал против вас те самые книги, за которые вы такцеплялись, использовал для того, чтобы опровергать вас на каждом шагу, накаждом слове. Ах, книги — это такие предатели! Вы думаете, они вас поддержат, аони оборачиваются против вас же. Не только вы, другой тоже может пустить в ходкнигу, и вот вы уже увязли в трясине, в чудовищной путанице имён существительных,глаголов, прилагательных. А кончился мой сон тем, что я подъехал к вам наСаламандре и спросил: «Нам не по пути?» Вы вошли в машину, и мы помчалисьобратно на пожарную станцию, храня блаженное молчание, страсти улеглись, имежду нами снова был мир.

Битти отпустил руку Монтэга, и она безжизненно упала настол.

— Всё хорошо, что хорошо кончается.

Тишина. Монтэг сидел, словно белое каменное изваяние.Отголоски последних нанесённых ему ударов медленно затихали где-то в тёмныхпещерах мозга. Фабер ждал, пока они затихнут совсем. И когда осели наконецвихри пыли, взметённые в сознании Монтэга, Фабер начал тихим голосом:

— Хорошо, он сказал всё, что хотел. Вы это выслушали. Теперьв ближайшие часы буду говорить я. Вам придётся выслушать и это. А потомпостарайтесь разобраться и решить — с кем вы. Но я хочу, чтобы вы решили этосами, чтобы это решение было вашим собственным, а не моим и не брандмейстераБитти. Одного только не забывайте — брандмейстер принадлежит к числу самыхопасных врагов истины и свободы, к тупому и равнодушному стаду нашегобольшинства. О, эта ужасная тирания большинства! Мы с Битти поём разные песни.От вас самого зависит, кого вы станете слушать.

Монтэг уже открыл было рот, чтобы ответить Фаберу, но звонпожарного колокола вовремя помешал ему совершить эту непростительнуюоплошность. Рупор пожарного сигнала гудел под потолком. В другом конце комнаты стучалтелефонный аппарат, записывающий адрес. Брандмейстер Битти, держа карты врозовой руке, нарочито медленным шагом подошёл к аппарату и оторвал бумажнуюленту. Небрежно взглянув на адрес, он сунул его в карман и, вернувшись к столу,снова сел. Все глядели на него.