Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра - Мария Устинова

— А если он не согласится помочь?

— Я ему жизнь спас когда-то. Их машина попала в засаду, подорвалась на мине в городском массиве. Я семнадцать часов простреливал местность, не подпуская противника, пока наши не подошли. Он прекрасно понимает, что я сделал.

Он набрал номер и дождался ответа.

— Привет, это Андрей. Мне нужна помощь.

С минуту он объяснял ситуацию. О том, что речь идет о его ребенке, он не сказал. Просто «посмотри беременную девушку». Я уже решила, ничего не выгорит, но после звонка Андрей вывел меня из машины, взяв за руку, и подвел к калитке. От нервов я стиснула теплые пальцы. Врач открыл своим ключом, из-за белого халата в темноте он напоминал привидение. Ему было за пятьдесят, но еще в форме.

— Проходите, — запустив на территорию, он направился к корпусу.

В больницу мы попали через вход для персонала. Я страшно волновалась, когда нас завели в небольшую смотровую. Свет приглушен, горели несколько ламп на стенах. На груди врача была табличка, я прочла имя: «Николай Александрович». Пахло больничными запахами: лекарствами, дезинфекцией. Врач застелил кушетку чистой простыней.

— Я знакомую попросил, сейчас подойдет, — врач сел и развернулся к Андрею. — Давно не виделись. Ну, рассказывай, как сам? Испугал меня, думал, опять тебя штопать придется, как в Ростове.

Андрей усмехнулся, на груди сложив руки. Перед тем, как ехать, он снова вколол морфин. Вид все равно нездоровый. Внимательный взгляд врача скользнул по скованной позе, каплям пота на лбу. Андрей не успел ответить. В смотровую вошла высокая рыжая женщина с черным чемоданчиком. Установила его на тумбе и подняла крышку, это оказался мобильный аппарат УЗИ.

— Ложитесь. Что случилось? — спросила она. — Почему смотрим?

— Шевеления прекратились, — за меня ответил Николай Александрович, пока я устраивалась на кушетке. — Восемнадцать-девятнадцать недель, девочка хорошо понервничала.

— Давно нет шевелений? — в голосе врача мерещилась тревога.

— Три дня, — прошептала я.

Больше она ничего не сказала: нанесла немного геля на датчик, и прижала к животу. Вместо того чтобы смотреть на экран, я наблюдала за Андреем. В нем искала поддержки. Странное чувство. Логичнее надеяться на врачей, но инстинктивно от бед хотелось прятаться за отцом моего ребенка. Николай Александрович тоже смотрел на него — со скрываемым неодобрением, мне непонятным — разговаривал он с нами приветливо, и помочь согласился с легкостью.

— Почему он не движется?

Взгляд Андрея был прикован к монитору.

Я не лезла с вопросами, давая ей время как следует посмотреть. Каждая секунда казалась пыткой, каждое слово било по оголенным нервам. Меня отпустило, когда врач нажала кнопку, и помещение заполнил стук быстрого сердечка.

— Ребенок спит, — сказала врач. — Вод достаточно, кровоток не нарушен, небольшой тонус. Посмотрите, видите пальчик сосет?

Андрей вдруг улыбнулся. Я выгнула шею, пытаясь рассмотреть изображение.

— Все хорошо? — спросила я.

— Не переживайте. Все прекрасно.

— Видно, кто родится? — спросил Андрей. — Мальчик или девочка?

— На вашем сроке уже можно определить, — она пристально всмотрелась в изображение, покрутила туда-сюда. — Ребенок лежит неудобно, плохо видно. А вы отец? Вам на скрининге в двадцать недель скажут.

— Она моя клиентка.

Даже перед незаинтересованными людьми не захотел раскрываться.

— Спасибо, Тань, — поблагодарил Николай Александрович.

Та улыбнулась на прощание и мы остались втроем. Мне было все равно, сын у меня будет или дочь, главное, что все обошлось. Стало так легко, будто камень с сердца упал. Я расслабленно села, вытирая живот салфеткой. А он, наверное, мальчика хочет? До этого он особой заинтересованности не проявлял.

— Купи бытовой допплер, чтобы лишний раз не волноваться, — посоветовал врач. — Сможешь слушать сердцебиение плода. Ты скажи, с тобой-то что? Ранен?

— Да так… — Андрей поежился, неосознанно ладонью прикрыв рану.

— Мне твой вид не нравится. Дай посмотрю.

Подумав, Андрей начал расстегивать рубашку. Хорошо, не стал упрямиться: я еще помнила, как мне пришлось промывать рану, пока он мучился в бреду. Пусть ему поможет настоящий врач. Без стеснения выложив пистолет на тумбу, Андрей повернулся боком.

Интересно, а врач знает, кто он? Слышал, что он был осужден? Или просто помогает старому товарищу, не задавая лишних вопросов?

Я опустила футболку и выбросила пропитанные гелем салфетки.

— У меня посерьезней проблема, ­— начал Андрей. — У нее нет документов, в больницу нельзя, а ей нужно где-то родить. Ты можешь помочь?

Врач присвистнул.

— Это непросто, Андрей…

— В курсе. Только не задавай вопросов. Никто не должен знать.

— Все так плохо?

На мгновение Андрей встретился с моим полным надежды взглядом. Сколько во мне было страхов… Он прав: в больницу нельзя.

— Не то слово. А если начнутся преждевременные роды или понадобится кесарево? Я все понимаю. Буду тебе должен. Заплачу, сколько скажешь, любую сумму.

Николай Александрович задумался.

— Она серьезно твоя клиентка или… Тебя можно поздравить, отец?

— Можно, — криво улыбнулся Андрей.

— Ну ты даешь, — выдохнул тот. — Подумать надо. Так-то родить можно хоть у меня дома.

— А если понадобится операционная? Анализы или что еще?

— Вот и я о том. Дай пару дней обдумать. Решим.

— Спасибо.

— Пока не за что, — философски заметил тот, уже снял повязку и внимательно рассматривал рану. Ничего не сказал, но я по серьезному лицу все поняла. — Присядь.

Андрей опустился на кушетку рядом. Николай Александрович выгрузил на тумбу, где стоял аппарат УЗИ, инструменты: эмалированную ванночку, зажимы, несколько пузырьков. Я обернулась, и Андрей поймал мой взгляд.

— Видишь, все обошлось, — горячими губами он ткнулся в висок.

Первый поцелуй с нашего второго знакомства. Не считая тех, когда в бреду он принял меня за другую, и целовал ладонь. Мне до сих пор было щекотно от тех жадных, горящих на коже ощущений.

Андрей тяжело дышал, и дыхание грело висок. Рука, которой он обнял меня за располневшую талию, дрожала. Позвякивая инструментами, Николай Александрович ковырялся в ране. Пахло спиртом — от этого запаха уже тошнило. Морфин должен действовать, но я почувствовала, как напряглись крепко сжатые губы. Поглаживал меня пальцами, но скорее сам успокаивался.

Когда врач закончил, Андрей неловко натянул рубашку, и вернул пистолет за ремень.

— Напишу тебе, что принимать, — Николай Александрович повернулся к столу в столбик, выписал названия лекарств, и протянул бланк. — Отлежись с недельку, станет хуже — звони.