Мефодий Буслаев. Маг полуночи - Дмитрий Емец

– А чего тогда енти гномы наших бьют?Только границу случайно пересек, а их уже десятка два – с кирками и фонарями.Пока все ихние фонари перебьешь – сам в фонарях будешь, – пожаловалсярыжий.

Третий домовой, самый младший, ничего неговорил, а только шмыгал носом. Ему не исполнилось еще пятисот лет, и он быллишен права голоса.

Дафна задумалась. Война домовых и гномовначалась не сегодня и, видно, не завтра закончится. К тому же домовые были, чтони говори, свои, фольклорные в доску, а гномы чужие. И домовые это отличнопонимали.

– Ну так что? Никто ничего не видел,никто ничего не слышал? Мы пошли? – подмигивая, спросил седобородый.

Дафна откашлялась. То, что она собираласьсделать, было совсем не по правилам, но не заполнять же, в конце концов, кучусвитков, оформляя драку в Эдемском саду.

– Ладно, брысь отсюда! Но если ещераз… – сурово начала она.

– Само собой, Даф! Чтоб мне на местепровалиться! Мы их таперя с цветами встречать будем! С куриной слепотой, сбелладонной! Усе, как дохтырь прописал! – фамильярно сказал рыжий.

– Брысь, я сказала! – повторилаДафна.

Седобородый и самый младшенький домовой нестали дожидаться повторного предложения и сгинули. Четвертый домовой, ужеспрятавший мортирку, с любопытством выглядывал из зарослей. Только рыжий неуходил и упорно маячил перед глазами.

– Спросить можно? Ты и есть та самаяДафна, которая… ну, про которую слухи всякие ходят? Будто тебя из стражей давнопора отфутболить куда подальше? – поинтересовался он и, хотя доставалДафне чуть выше колена, обошел вокруг нее, нагло разглядывая.

– Нарываешься? – мягко спросила Даф.

– Ничего себе крылышки! И это стражсвета! Пять, шесть, семь черных перьев! Не хило, да? Никого ненапоминает? – хихикнул рыженький, вновь забегая сзади. Он подпрыгнул и,схватив Даф за маховое перо, попытался вырвать его.

Дафна, забывшая использовать бронзовыйталисман и дематериализовать крылья, рассердилась. Это был уже не просто наезд.Это была явная наглость, которую никак нельзя спускать. Даже в Эдемском саду.Улыбаясь, чтобы домовой ничего не заподозрил, она сосредоточилась и мысленнопроизнесла короткую формулу высвобождения энергии, состоящую из двух слов,каждое из которых было бы смертельным для любого нестража, если бы, разумеется,их произнесли с нужной интонацией и должной степенью внутреннейсосредоточенности:

– Non possumus![1] – сказалаДаф, одним движением извлекая флейту.

Трель была коротка и эффектна. Все-такичетыреста лет практики. Захваченный врасплох домовой был телепортирован прямо вствол спрятанной в зарослях мортиры. Грянул выстрел. Домовой, кувыркаясь,пролетел над головой у Дафны. Та не без удовольствия отметила, что мортира быланацелена в нужную сторону.

Судя по сдвоенному воплю, который вскоредонесло до них эхо, рыжий благополучно достиг западного сектора Эдемского садаи даже встретился с тем же самым гномом, из которого не так давно добросовестновытрясал пыль. Но только теперь уже гном оказался в компании своих товарищей.

– Самой противно! Что-то я сегоднякакая-то не такая! Злобненькая, мелкая… – виновато сказала Даф.

Домовые, банники, русалки, эльфы, гномы,лешаки и прочие существа, частично перекочевавшие в Эдемский сад после того,как на Земле почти не осталось безопасных уголков, в большинстве своемотличались завидным здоровьем и долголетием. Всерьез повредить им было крайнесложно, разумеется, если не применять особых магических средств. Прежде их, какнизших духов, имевших отношение к язычеству, никогда не допустили бы в Эдем,теперь же ворота его поневоле распахнулись для древних народцев. Часть из нихтеперь была под опекой элементарных магов и их Продрыглого Магщества, заботу жео другой части взяли на себя хранители света. В гостеприимном Эдеме древниенародцы быстро освоились, поделили его на сектора – русский, западный,китайский, индийский, вскоре перессорились и теперь то и дело вступали встычки. До серьезных столкновений не доходило лишь стараниями хранителей.

Вопрос, мудро ли было приглашать в Эдемскийсад древние народцы, оставался одним из самых болезненных вот уже около сотнилет. С одной стороны, это были нежить и нечистые духи, с другой – временаизменились, и те, кто некогда властвовал над топями и пущами, теперь явнонуждались в защите и покровительстве.

* * *

Внезапно высоко, под прозрачным куполом небес,возникло белое пятнышко. Оно становилось все различимее. Приглядевшись, Дафнапоняла, что это один из стражей, причем не рядовой, а гонец из Дома Светлейших.Это было видно уже по размаху его белоснежных крыльев, который почти в полторараза превосходил размах крыльев самой Дафны. Даф испытала нечто подобноепрофессиональной зависти. Чем шире размах крыльев, тем больше фигур высшегопилотажа можно сделать. Хотя у данного гонца, как определила Даф, когда онподлетел ближе, крылья были гоночные, мало приспособленные для маневрирования.Собственные крылья Даф были гораздо пилотажнее, да и скорость держали неплохо.Золотая середина. Дафне сразу захотелось посоревноваться с ним в полете, хотяона и понимала, что это не принято.

К тому же Дафна ощущала легкое беспокойство.Таких гонцов не посылают в магвазинчик за склянкой эфирного масла. Он явно нескому-то важное послание.

«К кому это он?» – подумала Дафна, заметив,что гонец, описывая круги, постепенно снижается. И почти сразу получила ответ.

– Да будет свет! – приветствовал еегонец.

– Да сгинет мрак! – испуганнопроизнесла Дафна вторую часть приветствия.

Третья часть приветствия звучала: «Давоспылают рвением сердца!» – и должна была произноситься тем же, кто произнеспервую, но ее обычно опускали для краткости. Кому угодно надоест слушать весьдень одно и то же – стражи света не были исключением. Вот и теперь гонец сразу перешелк делу.

– Дафна, страж № 13066, третийдивизион света? – спросил он.

– Ну… э-э… в общем, да… – сказалаДафна.

– Генеральный страж Троил требует тебя ксебе! Вызов первой срочности! Дом Светлейших, третье небо! – сообщил гонеци, набрав высоту, стал таять в кучевых облаках.

– Эй! А когда нужно быть? – крикнулаему вслед Дафна.

– Немедленно! – откликнулся голос изоблака.

Даф стало не по себе. «Что я такогонатворила?» – забеспокоилась она.