Зеркало тьмы - Уильям Дитрих

– Но мне кажется, что она тем не менее стоит здесь со времен Средневековья, – заметил я. – С чего бы ей рушиться именно сегодня, после стольких сотен лет?

– Потому что мы находимся здесь и производим шум и вибрацию, – пояснил Кювье.

– Ну так давайте шептать и стараться ничего не задеть.

Мы осторожно продолжили путь и наткнулись на улицу.

Конечно, это была не обычная улица – ведь мы находились где-то под поверхностью Тиры, – но все-таки это была улица. Какие-то шахтеры (я так думаю, средневековые рыцари, а возможно, даже сами тамплиеры) прокопали шахту вниз до плоских, отполированных сандалиями каменных плит древней улицы. Потолок шахты был высоко, и нашего крохотного источника огня было явно недостаточно, пока Кювье не поднял серый сухой, словно бумага, черенок средневековой лопаты, не намотал на него наши платки и не поджег их от свечи, мгновенно осветив пещеру светом факела. В новом свете мы разглядели, что по противоположную сторону улицы располагался склон вулканического пепла и щебня, под которым вот уже тысячи лет был погребен город, стоявший на этом месте, когда взорвался вулкан. На другой стороне улицы, однако, мы обнаружили откопанную каменную стену древнего здания с дверью и скрывающейся за ней комнатой. Прямо перед ним дорожка из каменных плит упиралась в еще один склон песка и щебня, который практически полностью закрывал тоннель, за исключением небольшой расщелины на самом верху, из которой и дул прохладный воздух.

– Тот, кто обнаружил это место, наверное, использовал колодец для поднятия глины, которую они откапывали, – фантазировал Смит. – Затем они закрыли его чем-то вроде крышки, чтобы скрыть его существование, и пользовались тем тоннелем в лаве, чтобы связать это место с другим, очень удаленным местом – церковью. Не исключено, что и церкви тогда не существовало, и святилище было построено вокруг входа в тоннель, который был скрыт саркофагом – алтарем. Похоже, что они планировали вернуться сюда, но так и не вернулись.

– Может быть, им помешало еще одно извержение, – прервал его Кювье, – или нападение, или война?

– Тамплиеры были разбиты и рассеяны в тысяча триста седьмом году, – сказал я, – в пятницу, тринадцатого.

– И эта погребенная комната, точнее, погребенный город был утрачен и забыт, – продолжал Смит.

– Пока вы не вступили в гонку с Ложей египетского обряда за открытие этих древних тайн, – подытожил Фултон.

Я не выбирал эту гонку. Меня втянул в бесконечный бардак и неразбериху выигрыш медальона в карточную игру в Париже более четырех лет назад, и с тех пор моя жизнь стала крайне бурной и чертовски безденежной. В то же самое время я чувствовал, что участвую в чем-то историческом. Рыцари ордена тамплиеров были уничтожены королем и Папой Римским, которые отчаянно пытались узнать тайну их силы, но их открытиям было суждено оставаться небольшими и разрозненными. Теперь же интерес к прошлому снова возродился. Мы живем в век революций и логики, но все же легенды и все оккультное дает нам передышку от бурной научной лихорадки 1802 года. Мир вокруг нас так быстро меняется! Неужели здесь, внизу, действительно покоится нечто, способное изменить баланс сил в Средиземноморье?

– Из своего опыта могу сказать, что лучше всего нам сейчас осмотреться и тщательно изучить все вокруг, – предложил я, – обычно именно так находят сокровища.

Мы шагнули сквозь дверной проем в одну из откопанных комнат и увидели совсем не то, что ожидали.

В комнате не оказалось никаких машин, да и вообще никакой мебели, а вместо аскетической белизны греческой архитектуры нашему взору предстал сад ярчайших красок. Стены были покрыты фресками, фресками эйфорической красоты, напоминающими воспоминания о давно утраченном рае. Стебли цветов, переплетаясь, тянулись к солнцу, их лепестки горели золотыми, красными и фиолетовыми красками. Антилопы и птицы, исполненные в тончайших деталях, парили над зелеными и золотыми лугами, обезьяны свешивались с переплетающихся деревьев, перепрыгивая с лианы на лиану. Из бирюзового моря выходил обнаженный юноша со связкой пойманной рыбы, а изящная девушка с водопадом темных волос, одетая в легкое платье мягких цветов, прекрасная, словно камея, и безмятежная, как голубка, нежно манила его рукой.

Как же сильно эта картина отличалась от драматичной, суровой оцепенелости египетских храмов или даже угловатого белого великолепия картин, что я видел на руинах Акрополя в Афинах! В Египте воины маршировали, попирая стопами своих врагов. Эти же люди, казалось, были не просто миролюбивы – от них сквозило таким миром, словно они никогда не знали войны. Эта картина напомнила мне о мечтах Магнуса Бладхаммера об Эдеме, еще не отравленном яблоком и грехопадением.

– Если мы ищем древние орудия войны, мы явно пришли не по адресу, – пробормотал я. – Это выглядит скорее как пацифистская Аркадия.

– Они прекрасны, не находите? – выдохнул Кювье. – Сколько жизни в этих фресках! Скажите, ну какой из современных художников сможет сотворить нечто подобное?

– Наши портреты темнее, – согласился Смит. – Северные европейцы всегда выглядят на картинах так, словно они слишком много одеваются и слишком много едят; прибавьте к этому темные небеса и взнузданных лошадей. Какой же маленький уголок рая, должно быть, имели эти люди до того, как взорвался вулкан!

– Значит, это Атлантида? – спросил Фултон.

– Одно могу сказать точно – это нечто очень старое и совсем не похожее на Грецию или Египет, – ответил я. – Я не имею ни малейшего представления о том, что это за место. Но эти люди выглядят не только счастливыми, но и уверенными. И при этом в них нет никакой воинственности. С чего Ложа египетского обряда считает, что найдет здесь какое-то оружие?

– Но мы все еще не знаем, в правильном ли мы месте.

– Но вспомните тот саркофаг, люк, тоннель. Не слишком ли много случайных совпадений?

– А что, если кто-то уже забрал то, что мы надеялись здесь найти?

– Не думаю. Сомневаюсь, чтобы здесь вообще кто-нибудь бывал со времен Средневековья.

– Здесь еще много дверей. Давайте искать дальше.

Здание было похоже на настоящий лабиринт, организация которого была столь же хаотичной, сколь прекрасными были его украшения. Одни комнаты вели в другие комнаты без каких-либо организующих коридоров или объединяющего атриума. Возникало ощущение, что мы в улье, стены которого были украшены изображениями кораблей с веслами, раскинутыми, как ноги водных насекомых, папирусовых камышей, сохнувших под солнцем, боксирующих атлетов и резвящихся девочек. Мы ходили и ходили со своим крохотным неровным огоньком из комнаты в комнату, пока Фултон внезапно не вскрикнул:

– Подождите!

Мы остановились.

– Мне кажется, я заметил нечто интересное в последней зале.

Мы вернулись в нее. Изобретатель указал на фриз под потолком, представляющий собой горизонтальную картину, на которой была изображена флотилия кораблей, ничем не отличающаяся от тех, что мы видели в других комнатах. Можно было лишь догадаться, что строители этого погребенного под толщей земли места являлись моряками, что было весьма логично для островитян. Смогли ли они уплыть, когда взорвался вулкан? А что, если они основали новые цивилизации вдали отсюда, может быть, даже в Америке?