Истинный принц - Хэйлоу Саммер

Внезапно я вспоминаю Онклидамию и Львиное Сердце. Мы с Испе́ром вели себя так же, как и эти двое: сначала поссорились в лесу, а при следующей встрече набросились друг на друга. Будто стали жертвами того секрета, который выделяют драконихи, чтобы сделать самцов линдвормов послушными. «Эффект ослабевает через три-пять дней, – заявил Испе́р. – Обычно после этого выясняется, возникло ли между ними что-то вроде настоящей личной привязанности или нет. Очень похоже на нас, людей, ты не находишь?»

Я уверена в том, что мы любим друг друга, что бы там с нами ни делали древние ведьмы и колдуны. Если они действительно что-то сделали. Думать об этом мне невыносимо.

Когда я поднимаюсь по ступеням к замку, снегопад возобновляется с новой силой. Снежные хлопья кружат так плотно, что очень скоро меня укутывает пушистая белая пелена, а щеки горят от напряжения. Стражники у входа окидывают меня скептическими взглядами.

– Зачем так утруждаться, леди Фарнфли, – говорит один из них. – Говорят, вы были очень больны.

– Я уже чувствую себя намного лучше, не волнуйтесь. Мне просто нужно было в целях безопасности находиться дома, пока не будет исключен любой риск заражения.

Успокоенные стражники кивают – полагаю, не столько из-за меня, сколько из-за здоровья принца, которое нужно беречь. Потом один из них приглашает меня войти и провожает в часть замка, отведенную для королевской семьи. Не успевает солдат передать камердинеру, чтобы тот сообщил Випольду о моем прибытии, как из-за угла выскакивают три охотничьи собаки и с лаем прыгают на меня, повизгивая от радости.

Мне требуется вся сосредоточенность, чтобы не позволить никому из них опрокинуть меня на спину; и распределяю свои ласки так, чтобы каждая собака получила свою долю внимания. Только когда собаки начинают рыскать в карманах моего пальто спрятанные лакомства, я выпрямляюсь и замечаю Випа, стоящего в проходе и с улыбкой наблюдающего за нами.

– Неужели Его Императорское Высочество разрешил тебе покинуть дом? – спрашивает он. – Несмотря на то что ты со дня на день умрешь от опасной болезни? – Я приподнимаю брови, собираясь поведать ему ту же историю, что и Хелене, но тут Вип качает головой. – Ладно, ладно! Я нисколько не сомневаюсь, что ты была больна, но то, что твой принц устроил из небольшой простуды целое представление, – как-то нелепо, не находишь? Мы, жители Амберлинга – крепкие орешки.

– Точно, – соглашаюсь я, следуя за Випом в его учебный кабинет. Книги, лежащие на его столе, над которыми ему, очевидно, предстоит поработать, пестрят такими заманчивыми названиями, как «Управление недвижимым имуществом», «Распределение и обеспечение» и «Планы и стратегии по установлению всеобщего процветания». Интересно, приходилось ли когда-то изучать все это Испе́ру? Скорее всего да, но я не завидую ни ему, ни Випольду в том, что на их долю выпало настолько увлекательное чтиво.

– Спасибо, что спасла меня, – говорит Випольд, указывая в сторону маленького зимнего сада, примыкающего к учебной комнате. – Чай? Печенье?

Тут мой рот наполняется слюной, едва я подумала о том, что первый повар короля, должно быть, отложил несколько «Клэриллис» для Их Высочества.

– Да, пожалуйста! – словно управляемая кем-то другим произношу я и с легким дискомфортом осознаю, что моя жадность к изыскам королевского шеф-повара сравнима только с моей страстью к Испе́ру: и то, и другое, возможно, не слишком-то хорошо для меня, но устоять я просто не в силах.

Випольд отдает приказ своему слуге, и мы усаживаемся на двух небольших стульях за столиком из эбенового дерева. Места, чтобы разместить нечто большее, чем эти изящные предметы мебели, в эркере с большими окнами нет. Мы сидим очень близко друг к другу – Вип и я. Наши колени почти соприкасаются, но Випольд всегда был мастером по предотвращению чересчур близкой атмосферы.

Он болтает то об одном, то о другом: о затянувшемся ремонте крыши замка, о процессии в честь Самой Длинной Ночи, о слабости своего двоюродного дядюшки, который почти не встает с постели, – и вот уже рядом с нами появляются двое слуг с тележкой. Они подают чай и ставят на стол перед нами тарелку с самым обычным кондитерским печеньем с совершенно непримечательным ароматом. Мое разочарование так велико, что я с ужасом спрашиваю себя, что, собственно, со мной не так. Еще год назад при виде такого печенья я захлебнулась бы слюной!

– А ваш новый повар из Амберлинга?

– Нет, но где он только не готовил. Он вырос в Центральной Кинипетской Империи и поначалу обучался в непосредственной близости от Толовиса. С тех пор каждый год он работает в разных местах.

– Он просто великолепен. Эти сладости, которые он изобретает для Каниклы…

– О, давай не будем об этом! Если бы мы с тобой не были такими добрыми друзьями, я бы давно сказал свое властное слово.

– Властное слово? Ты всерьез считаешь, что смог бы диктовать мне или моей семье, с кем нам разрешено иметь дело, а с кем нет?

– Это скандал, весь город болтает об этом.

– А что об этом говорит его жена?

– Что она может сказать?! Держу пари, она этого стыдится.

– Хочешь, я поговорю с ней?

– Зачем? – спрашивает Випольд. – Чем это поможет?

– Ну, если я увижу, что она убита горем, то поговорю с Каниклой и постараюсь воззвать к ее совести. У нее доброе сердце. Может быть, приглашу жену повара к нам домой. На самого повара мы рассчитывать не можем, ему ты головомойку уже устраивал, и это ни к чему не привело. Но если сама Каникла запретит повару обхаживать ее, он, возможно, перестанет это делать. Хотя я буду жалеть об этом, потому что довольно сильно пристрастилась к его изобретениям.

– Из-за этих изобретений он пренебрегает своей настоящей работой. Мои родители дважды предупреждали его. Если так будет продолжаться дальше, его уволят, и тогда в любом случае всему придет конец. Он переедет в очередную провинцию, где его примут с распростертыми объятиями, а Каникла никогда больше его не увидит.

– А почему ты сразу этого не сказал? – спрашиваю я, сделав глоток чая из своей чашки. – Для меня это убедительный аргумент. Я позабочусь об этом, обещаю!

Випольд с довольным видом смахивает с лица ярко-рыжие пряди. В последнее время его волосы длиннее, чем принято носить в Толовисе, и принц оставляет их распущенными. Помимо этого, он отращивает себе бороду. Не знаю, что думать по этому поводу, потому что Випольд по своей природе ну никак не походит на медведя. Он, скорее, похож на своих поджарых, счастливых охотничьих собак, а у них нет рыжих бород – только добрые морды с преданными, верными глазами.

– Ты даже не удивлена, что я до сих пор здесь, – говорит Вип. – Испе́р сказал, что он выгнал меня из Толовиса?

– Что?

– Ну, в его устах это звучало иначе. Он сказал: «Тебе лучше не появляться здесь какое-то время. Займись делами в своей стране. Мой отец не лучшего мнения об Амберлинге, и чем меньше он видит и слышит о вашей провинции, тем лучше». И что мне было делать? Есть вещи похуже, чем вернуться домой, хотя меня крайне беспокоит вся эта история с покушением. Если информация о том, что преступник родом из Амберлинга, – правда, это очень плохо для нас, Клэри.