Небо сингулярности - Чарлз Стросс

– Нетрудно было. Спасибо КБ «МиГ» за план систем безопасности. Службы жизнеобеспечения и охраны считают, что ты здесь один. И я решила, что безопаснее будет зайти лично, чем тебя пейджером искать.

Мартин сел на кровати, освобождая ей место, и Рашель села рядом. Он сейчас только заметил, что на ней мундир – не Новой Республики.

– Ты здесь на весь рейс?

Она тихо рассмеялась.

– Чтобы лучше узнать тебя. Успокойся. Если хочешь поговорить со своим местным дипломатическим представителем, то это я. Кроме того, им я нужна – или кто-то вроде меня. Кто еще будет вести для них переговоры о прекращении огня?

– А-а! – Мартин замолчал на секунду, обдумывая и осознавая ее присутствие рядом, почти до боли. – Ты рискуешь, – сказал он, подумав. – Они тебе спасибо не скажут…

– Тише. – Она наклонилась ближе. Он ощутил на щеке ее дыхание. – Те патчи, что ты устанавливаешь, Мартин – это элементы системы запрещенного оружия. Я в этом уверена. Не знаю точно, какой именно вид, но уверена, что оно нарушает принцип причинности. И если они в ближайшее время начнут учебные маневры, я буду точно знать, как они собираются эти патчи использовать. Вот зачем мне нужно здесь быть. В другой ситуации я бы не стала тебя грузить, но мне действительно нужна твоя помощь, активная, чтобы выяснить, что происходит. Ты меня понимаешь?

– Мало чего я понимаю, – нервно ответил Мартин, запитывая автономный ритмоводитель, чтобы пульс остался ровным и не выдал его ложь. Он остро ощущал свою вину за то, что скрывает от нее правду. Рашель явно последний человек, представляющий опасность для его задания, и она ему нравится, хотелось бы при ней отбросить все страхи и тревоги – но осторожность и опыт закрыли ему рот. – Я здесь просто на работе.

Он не мог ей рассказать о Германе. Неизвестно, как она отреагирует, и последствия могут оказаться катастрофическими. Это риск, на который он пойти не смеет.

– Вот что пойми, – сказала она спокойно. – На кон поставлено очень много жизней. Не только твоя, моя, этого корабля, но вообще всех в радиусе тридцати световых лет отсюда. Это куча народу, Мартин.

– А почему ты считаешь, что Большой Э вмешается в дело? – спросил он.

Мартин устал и не хотел, чтобы пришлось ей врать. Если она будет говорить сама, я смогу промолчать. Если же она замолчит, я боюсь рассказать ей слишком много. Это было бы серьезной ошибкой.

Она тронула его за руку.

– Эсхатон заинтересуется по простой причине: он категорически против нарушения принципа причинности. И не притворяйся таким наивным, Мартин, я видела твое резюме. Знаю, где ты был и что делал. Ты не идиот и знаешь, что может сделать в руках специалиста хорошо настроенный искривитель пространства. В терминах теории относительности способность перемещения быстрее света эквивалентна способности путешествовать по времени – по крайней мере, с точки зрения наблюдателей в разных системах отсчета. Они видят свет от твоего прибытия, когда ты ближе к ним, намного раньше, чем увидят свет твоего отбытия, когда ты от них дальше. Поскольку ты обогнал свет, последовательность событий кажется обращенной. Помнишь? И так же с каузальной связью, непосредственной коммуникацией квантового взаимодействия. Это не значит, что происходит реальное путешествие во времени или можно вызвать темпоральный парадокс, но возможность влезть в ви́дение событий наблюдателем – просто масленица для военных.

Эсхатон не интересуется такими тривиальными способами путешествий во времени, но на настоящее путешествие обрушивается всей массой. Любое проявление замкнутых путей во времени может угрожать его собственной истории. Большой Э не хочет, чтобы кто-нибудь наехал на него ходом коня: назад во времени и снова вперед, изменив историю его возникновения.

Кто-то пытается создать немедленный коммуникатор? Нет проблем. Он строит логический вентиль, передающий выходной сигнал в собственное прошлое, где он снова подается на вход? Это уже основа акаузальной логики, и это – первый инструмент для построения трансцендентного искусственного интеллекта. Пуф! – и на какую-нибудь планету обрушиваются с орбиты орды кровожадных леммингов, или ее разносит в клочки астероид, или еще что-нибудь.

Как бы там ни было, мне не очень интересно, что сделает Новая Республика с Фестивалем. То есть мне не безразлична судьба отдельных жителей Новой Республики, а эти самые, из Фестиваля – очень милый народ, но не в этом дело. Мне важно, чтобы они не сделали ничего, проникающего в световой конус Земли. Если в деле будет масштабное нарушение принципа причинности, Большой Э может решить устранить всю зараженную зону. А мы знаем, что он рассеял колонии аж за три тысячи световых лет. И даже если ему нужно, чтобы поблизости были люди, все равно – стерилизовать пару сотен планет он может себе позволить.

Мартину пришлось прикусить щеку, чтобы ее не поправить. Он ждал, чтобы она говорила дальше, но она не стала. Она казалась почти подавленной.

– Ты пользуешься серьезным влиянием. С местными поделилась своими выводами? Или вообще с кем-нибудь?

Она снова засмеялась – коротко, мрачно.

– Скажи я кому-нибудь – как ты думаешь, через сколько минут меня бы выкинули за борт без скафандра? Они и сейчас в полной паранойе: им кажется, что я – шпионка на борту, и они боятся минных заградителей и диверсантов на пути.

– Шпионка? – Он сел с перепугу. – Они знают, что на борту есть…

– Тихо ты. Да, шпион. Но не ты и не я, а горилла из ведомства Куратора, которого послали за тобой следить. Тихо сиди, я сказала! Он еще пацан, совсем желторотый стажер. В его присутствии веди себя спокойно. И вполне можешь разговаривать со мной – я непосредственный представитель твоего правительства.

– Когда мы с тобой сорвемся с этого корабля? – спросил он сдавленно.

– Наверное, когда прибудем. – Она взяла его за руку, сжала. – Делай свою работу и не высовывайся. И, что бы ты ни делал, не веди себя как виноватый и не сознавайся ни в чем. Поверь мне, Мартин. Я тебе уже говорила, мы на время в одной команде.

Мартин придвинулся ближе. Она была напряжена, очень напряжена.

– Это просто безумие, – выговорил он очень медленно и тщательно, обнимая ее за плечи. – Из этой идиотской экспедиции мы не вернемся живыми.

– Возможно. – Она сильнее стиснула его руку.

– Не хотелось бы, – сказал он. – Мне еще не представился случай тебя узнать.

– И мне тоже. – Она чуть отпустила его руку. – И это то, что ты сейчас бы сделал? Серьезно?

– Ладно. – Он прислонился к твердой стенке рядом с койкой. – Я об этом не очень задумывался, – протянул он, – но я долго был один. Долго. Еще до этой работы. Мне нужно… – Он закрыл глаза. – Черт, я хочу сказать, что мне нужно смыться с этой работы на время. Взять отпуск на год или два, как-то с собой разобраться и понять, кто я такой. Перемена и отдых. И если ты тоже об этом думаешь, то…