Фурии - Кэти Лоуэ

– Сейчас вернусь, – сказала Робин, выскальзывая из кабинки. – Надо кое с кем поговорить насчет собаки. – Она указала на мужчину в ярко-красном спортивном костюме, худого, бледнолицего, у которого, насколько мне было известно, она покупала порошки и таблетки, когда Энди был нездоров или попадал в опалу.

– Вайолет, – мягко заговорила Алекс. Я повернулась. Глаза ее блестели зеленью изумруда в черном обрамлении удивительно длинных ресниц. – Мне надо тебе кое-что сказать. – Она оглянулась на Робин. – Тебе что-нибудь известно о книге, которая пропала из маминого кабинета, или?..

Я вспыхнула. Я, конечно, ничего об этом не знала, но предположить могла.

– Что за книга?

– Ну как тебе сказать. О всякой чертовщине. У мамы таких много, только эта старая, пожалуй даже старинная. В кожаном переплете. С золотым обрезом, дорогая на вид. Она пропала, и мама в бешенстве, грозится позвонить в полицию, если я не скажу, где книга.

– В полицию?

– Ну, вряд ли действительно позвонит. Думаю, просто грозится.

Я отхлебнула кофе, соображая, что сказать.

– Может, соседка взяла? – предположила я, но слова тут же застряли в горле.

– Не думаю. – Алекс откинулась назад. – Она пьет не просыхая, откуда у нее время читать? К тому же не представляю, что ее могли заинтересовать старинные обряды и оккультизм.

Она посмотрела на мою ладонь. Я инстинктивно сжала ее в кулак, сунула под стол и негромко рассмеялась:

– Ну, всякое бывает.

Алекс улыбнулась.

– Знаешь, у меня есть ощущение – только никому не говори, – что это дело рук Робин. Вечером мы говорили про эти книги, а на следующий день одна из них по чистому совпадению исчезла.

– Хм-м.

Я не помнила, чтобы в этом разговоре участвовали все, мне казалось, что только мы с Робин. «Да, но ты же была пьяна, – напомнила я себе, – может, разговор зашел, когда ты спала».

Наступило молчание.

– Ну что ж, – нарушила его я с некоторой нервозностью, – если она скажет что-то на эту тему, я дам тебе знать. Но… Тебе не кажется, что Робин не похожа на воровку?

– Ну вот, – фыркнула Алекс, – стало быть, книга все же у нее. О господи, Вайолет, ты совсем не умеешь врать.

– Ну что, шлюшки, готовы? – спросила Робин, подходя к нашему столику.

– Готовы, готовы. – Алекс улыбнулась мне и двинулась к выходу, предоставив мне, как обычно, плестись за ними следом.

Ники указала на девушек, собравшихся около вяза. Я представила себе, как сжигают мисс Баучер, а вокруг женщины визжат и заламывают руки, моля пощадить несчастную. Декан и директор с помощью заборных столбиков и ленты сооружали нечто наподобие изгороди вокруг почерневшего ствола – после удара молнии, случившегося во время зимних каникул, ветви расщепились и беспомощно повисли.

– Конечно, это всего лишь слухи, ты ведь знаешь, как у нас любят посплетничать. Но говорят, после той вечеринки она на лестнице отсосала у Патрика Чейза. Поверить, правда, трудно, ведь она такая святоша.

Мне нравилась Ники, по крайней мере, я не могла понять, почему она не нравится другим. Хорошая девчонка, пусть и сплетница, лично я извлекала из этого только выгоду: благодаря ей можно было понять, кто есть кто в школе. Еще она была своего рода гидом в лабиринте секретов, которыми делятся одноклассницы, для которых я все еще оставалась «новенькой».

– Но как бы там ни было, все это ерунда в сравнении с тем, что я слышала про Викторию Рили – ну ту, у которой родители держат конюшню. Выглядит она соответствующе – лошадиное лицо, толстые ляжки. Ну так вот, Анна сказала, что ее видели…

Я отвлеклась, глядя, как школьницы перешептываются, передразнивая декана, пока тот сражается со столбом, упорно отказывающимся сохранять вертикальное положение в твердой земле.

– А твоя приятельница Робин тоже…

– Погоди, погоди, о чем это ты? – Знакомое имя заставило меня вернуться к болтовне Ники.

– Она там тоже была, в прошлом году.

– Где там?

– В клинике. С Мелани Баркер.

– В какой клинике?

Ники прищурилась.

– Эй, ты вообще слушаешь, что я говорю, или нет?

– Ой, извини, задумалась. Повтори, пожалуйста.

– Ладно, – вздохнула она, – еще раз: Мелани Баркер, ну, та, что похожа на Мадонну, то есть была бы похожа, если бы та вдруг стала уродиной и толстухой, – Ники говорила нарочито медленно, как если бы обращалась к человеку, плохо понимающему английский.

Никакой Мелани я не знала, но на всякий случай кивнула.

– У нее булимия, хотя по виду не скажешь. В прошлом году она стала глотать таблетки для похудения, кто-то ей их насоветовал. Оказалось, это что-то вроде крэка. В результате девчонка полностью свихнулась.

Интересно, подумала я, сама-то Ники крэк пробовала? Вряд ли. На вид она такая наивная, хотя кто знает, может, это не так уж плохо. Рубец на моей ладони все еще саднил.

– Родителям это, естественно, не понравилось, и они отправили ее в «Эппл-ярд». Это что-то вроде женского монастыря, только для крутых, там полно детей богатеньких родителей, которые слишком много пили, либо тырили у мамочки валиум, либо вытворяли еще что-нибудь в том же роде.

– Ясно. – Я потеребила браслет на руке, хотя старательно делала вид, что все это мне неинтересно. – Ну а Робин-то тут при чем?

– Они были там в одно и то же время. Мелани и Робин. Правда, они этого не афишируют.

– А Робин как туда угодила?

– Понятия не имею. – Ники пожала плечами. – Наркотики, выпивка, еда, мозги набекрень, да мало ли что – это заведение вроде как универмага – найдется средство на любой вкус. Но в один прекрасный день твоя подружка слетела с катушек. То есть в буквальном смысле слетела. Стала бегать по коридорам и орать, что Эмили Фрост никогда не найдут, тело никогда не найдут и это она во всем виновата, бла-бла-бла. В общем… – Тут Ники переключилась на что-то другое, что-то связанное с Мелани, правдой и смелостью, бутылкой вина – дослушивать у меня не было ни малейшего желания.

Я оглянулась на вяз. Учителя закончили наконец свою работу, декан сделал шаг назад, прикрывая глаза ладонью от серебристого света, острыми иглами протыкавшего ветки. Директор сказал что-то школьницам, и они дружно рассмеялись. Декан покачал головой, повернулся и, стиснув кулаки, зашагал прочь. Заметив, что я наблюдаю за ним, словно застигнутый врасплох, он расслабился, помахал мне на ходу и, опустив голову, погруженный в свои мысли, исчез в проеме арки.

Аннабел сидела в удобном кресле с подголовником, скрестив ноги; мы четверо расположились на диванах в окружении книг, попивая ароматный чай и слушая, что нам говорят. В древних батареях Колокольни что-то булькало и завывало, женщины с портретов на стенах наблюдали за нами. В настоящее время мы сосредоточились на изучении женских архетипов, источниках того, что Аннабел называла «феминистским мифом». Я спряталась за книгой – мне казалось, я слишком мало прочитала и мне не догнать остальных. Книги, которые я взяла на каникулы, лежали брошенные и непрочитанные среди пепельниц и наполовину опустошенных бутылок, как маминых, так и моих, – мы обе цеплялись за забвение, как за щит.