Табор смерти - Валерий Шарапов

– А у Копача, значит, привычка перед каждой встречей разведку местности производить, – задумчиво проговорил Васин.

– А почему, думаешь, он до сих пор на свободе? Потому что болен очень полезной для вора болезнью – паранойей. Она же – мания преследования.

– Если у вас паранойя, это не значит, что за вами не наблюдают, – выдал Васин давно услышанную фразу. – Ладно. Переиграл он нас. Но дантиста-то убивать зачем?

– Потому что Копач волк-людоед. Он крови жаждет. Ему только повод дай. Уверен, он сейчас счастлив…

Перешагнув порог дома и обняв наконец жену и дочку, Васин испытал такой прилив счастья, который, казалось, может свалить с ног. Как же хорошо возвращаться к родным. Особенно после такой нервной командировки.

Он протянул Ксюшке приобретенного в Центральном детском мире большого полосатого тигра:

– Получи и распишись.

– Можно я получу сейчас, а распишусь потом, – сказала Ксюшка, – когда научусь.

– Годится.

– Он из Африки? – критически разглядывая своего нового плюшевого приятеля, осведомилась дочка.

– А ты откуда знаешь? – спросил Васин.

– Мама про Доктора Айболита читала. В Африке ужасно. Там крокодилы и Бармалей.

– Есть такое, – кивнул Васин.

– А мама говорит, ты тоже Бармалея ловишь.

– Можно и так сказать.

– Возьми меня в Африку. Возьми, возьми! – заканючила Ксюша, прижав к себе тигра.

– До Африки мне еще далеко. Но как только, так сразу.

– А можно сразу, а только – уже потом.

– Нельзя. Придется подождать.

– Ну вот. – Ксюша внимательно посмотрела на игрушку и со вздохом произнесла: – Не вернуться тебе скоро домой, полосатенький…

Васин с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться в голос, настолько серьезный вид был у Ксюшки.

– Обещаю, – продолжила она, теребя тигра, – если поеду в Африку, возьму тебя с собой.

Самое смешное, что через несколько лет это сбудется. Но это отдельная песня…

В кабинете следственно-оперативной группы лейтенанта встретили с показной невозмутимостью. Видя, что его ученик сам не свой, пришибленный, виноватый и даже деморализованный, Ломов только всплеснул руками:

– А давай вместе поплачем. Операция сорвалась. Фигурант ушел. Ну как тут не прослезиться?

– А чего хорошего-то, шеф? С таким скрипом телегу толкали в гору, и тут она обратно покатилась, – посетовал Васин, приземляясь на стул рядом с подпирающей потолок колонной. – К самому началу пути. Где новую волшебную зацепку теперь искать?

– Ты чаще музыку слушай. Как поется: «Кто весел, тот смеется. Кто хочет, тот добьется. Кто ищет, тот всегда найдет». Надо методично дорабатывать то, что недоработали.

– А что мы такого особенного недоработали? – скривился Васин.

– Ну, например, бандитский шофер Дюпель, – объявил Ломов. – По камере молчит. Раскаявшегося строит. Но врет ведь.

– А почему его не отпрессовать как следует?

– Подожди, – поднял палец Ломов. – Тут все намного интереснее. К нему на свиданку его марамойка записалась.

– Кто такая? – взбодрился Васин.

Ломов открыл свой толстый блокнот – вещь для оперативника такую же важную, как пистолет, нашел нужную страницу:

– Гражданка Саватеева Аглая Агафоновна. Говорит – жена.

– Он же не женат, – заметил Васин.

– Любая сожительница в глубине души считает себя женой.

– Ну и пусть встречаются.

– Пусть, – кивнул Ломов. – Только под нашим неусыпным контролем. Техники из КГБ подсобить пообещали. У них аппаратура есть…

Встреча любящих сердец, разлученных суровой реальностью, состоялась в комнате для свиданий СИЗО на следующий день.

Аппаратура у чекистов была отличная. Магнитофонная запись получилась чистая, каждое слово можно разобрать. Только вот слова эти были на редкость пустые и к делу не относящиеся.

По большей части голосила Аглая. Обвиняла благоверного, что он ей всю жизнь испортил, а она ему всю молодость отдала. Ну и прочие стандартные заходы обиженной женщины, которая песочит своего мужика, вызывая у него чувство вины, привязывая его тем самым к себе и собираясь песочить так весь остаток жизни.

Под таким напором вор Дюпель что-то жалобно бормотал в свое оправдание. При этом постепенно закипал, уже намереваясь дать отпор добрым русским матерком. Но чутко ощущавшая это Аглая тут же начинала сюсюкать, какой он хороший и как она его всю жизнь ждала.

– Но если тебе много дадут, ждать не буду, – припечатала она его на прощание.

И – ни слова о делах. И на волю маляву Дюпель с ней не передавал – за этим следили внимательно.

Хотя разговор и был бесполезным, Аглае все же навесили «хвост». Ломов заранее выписал задание на наружное наблюдение на два и более региона. Наткнулся, понятное дело, на волокиту и согласования, поскольку это межрегиональное мероприятие считается сложным и обставлено многими резолюциями и телеграммами. Но тут подключился Апухтин. Пользуясь своим авторитетом и некоторыми непарламентскими выражениями, он решил этот вопрос очень быстро. Так что в Московскую область воровская гражданская жена отправилась в сопровождении внимательных сотрудников наружки.

И опять – ничего интересного. Аглая села в поезд. Добралась до Москвы. А потом на электричке – к месту прописки, в поселок городского типа Дурдино.

Наружка в небольших поселках не работает, чтобы не засветиться. Но силами местного розыска удалось проконтролировать Аглаю. За последующие дни она ничего интересного не делала и ни с кем особенным не встречалась. Так, обыденная рутина существования продавщицы поселкового магазина.

– И тут у нас ничего, – резюмировал Васин на ежедневном совещании. – Как заколдованные эти цыгане. Все дорожки в итоге в тупик ведут.

– Надо сначала по этой дорожке до конца дотопать и убедиться, что там тупик. – Апухтин вынул из стола папку и протянул Васину: – Постановление на обыск домовладения гражданки Саватеевой. Дерзай. Разделяй. Властвуй. И изымай.

Васин взял папку и удовлетворенно кивнул. В успех этого обыска он особо не верил. Но хоть какое-то движение на фоне полного штиля.

– Завтра выезжаешь, – добавил Ломов.

Аглая была женщина дородная и для мужчин с определенными вкусами – наделенная очевидными достоинствами. Личико симпатичное, волосы кудрявые, белокурые. Вот только глаза злые. А откуда доброте взяться, когда в поселковом магазине с утра до вечера толчется народ, в том числе всякая разношерстная пьянь, вымаливающая чекушку в долг, а то и угрожающая? Тут нужно иметь здоровую злость и луженую глотку.