Русская наследница - Алина Знаменская

Через полчаса Катя уже шагала на лыжах через молчаливую заснеженную Волгу. Новый год наступил, но все вокруг оставалось прежним — холодные голубые колючки звезд в недосягаемой выси, ровная гладь реки, мерцающие вдали огни города Октана и его длинные трубы с ненасытными языками пламени, которые жадно лизали небо, и луна, с презрением и брезгливостью взирающая на черный дым из заводских труб, словно он грозил испачкать ее безупречно желтое платье… Все осталось прежним!

Только она, Катя Щебетина, была уже другая. Остро чувствовала она эту перемену в себе, этот внезапный поворот с ног на голову. Но анализировать сей факт не хотела.

Второго января весь город дружно болел с похмелья. Лучшая часть праздника закончилась — ожидаемого чуда не произошло. Но народ упорно поддерживал иллюзию беззаботного веселья как сон — не желая просыпаться.

Виктор Пашкин впервые изменил традиции и не поехал вместе со всей компанией догуливать на дачу. Пока все спали, он выбрался из постели своей новогодней подруги, сполоснул лицо холодной водой и сбежал вниз, к машине.

Город еще спал. Магазины были закрыты, из витрин искусственно улыбались Снегурочки. Пашкин нарочно проехал мимо общежития нефтяного колледжа и взглянул на занавешенные окна в первом этаже. Спит. Или — спят?

Он не знал точно, что больше гложет его — ревность, досада или жажда мести?

Пока его бывшая пассия бегала по городу и продавала вещи, дожидаясь приезда американца, он злорадствовал. Почти наслаждался. Она ничего не знает! Но всему свое время, узнает…

Он-то сам был в курсе, что американец не приедет. Документы иностранца Пашкин спрятал в надежном месте. Часть денег пропил, часть лежит, дожидается своего часа. Похоже, час настал.

Вчера он увидел Катю в компании того самого американца. Виктор сразу его узнал. Из-под вязаной шапочки выбивались упругие темные кудри. Катя что-то объясняла иностранцу, широко применяя жесты, а тот смеялся и кивал. Просто сладкая парочка! Вот такой вариант Пашкин не просчитал. Не рассчитывал, что клиент окажется столь живучим.

А Катька, стерва такая, так и крутится вокруг иностранца! Наверняка в общагу свою привела. Пригрела. Всеми когтями за Америку уцепилась. Наследница! Ну, ничего, Катерина Ивановна, мы тебе крылышки пообломаем. Пашкин ехал привычной дорогой. Трасса пустела — народ догуливал Новый год. Но дорогу к профилакториям уже прочистили, и он проехал к месту, свернув с трассы, без проблем. Поставил машину на расчищенную площадку, достал из багажника коробку с подарками и, поскрипывая снегом, подошел к воротам. Нажал кнопку звонка.

— С Новым годом, отец! — крикнул сторожу, появившемуся на крыльце. — Открывай, принимай спонсорскую помощь от акционерного общества «Визит». Заведующая на месте?

— А где ей быть, тут она.

Пашкин со своей коробкой сладостей беспрепятственно прошел на территорию центра. Заведующую он разгадал еще в прошлый раз. Он был уверен, что застанет ее в этот послепраздничный день на рабочем месте. Директриса из баб одиноких, это он вычислил сразу — из нее так и выпирала нарочитая, невостребованная сексуальность. Ее явно стеснял белый медицинский халат.

— Всегда приятно такое вот незапланированное внимание к детям, — пропела заведующая, жестом приглашая Пашкина располагаться в ее кабинете. Коробку с подарками тут же унесли, а к Пашкину подкатили сервировочный столик с кофе, ликером и все с той же икрой.

— Чем же мы обязаны такому вниманию? — журчала мадам, наливая в тонкие фарфоровые чашки черный ароматный кофе.

— О вашем заведении легенды ходят, — вкрадчиво начал Пашкин, отхлебнув горячий напиток и облизывая влажным похмельным взглядом сидящую перед ним женщину. — Вы здесь делаете чудеса, помогаете несчастным сиротам…

— Что ж, — осторожно кивнула Ирина Львовна. — Такова наша работа. И, слава Богу, мир не без добрых людей. Вот вы, например. Просто Дед Мороз из сказки!

И заведующая деланно засмеялась.

Виктор сдержанно улыбнулся и отправил в рот круглый бутерброд с икрой. Он смачно пережевывал, не отрывая глаз от женщины. От него не укрылось ее оживление. В глазах Ирины Львовны будто кто-то включил дополнительное освещение — они заблестели, бросая на посетителя осторожные взгляды.

Пашкин редко ошибался относительно женщин. И все же, разрабатывая свой план, он предусмотрел две линии собственного поведения. Основную и запасную.

Если женщина вопреки расчетам окажется бумажной крысой и синим чулком — придется дать взятку. Большую взятку. Это — вариант запасной. Ну а если баба окажется не чужда плотских интересов, взятка будет гораздо меньше, а возможно, ее и вовсе удастся избежать. На этот вариант Пашкин сильно рассчитывал.

Он обстоятельно, неторопливо угощался, давая заведующей возможность рассмотреть его и оценить. Что, собственно, Ирина Львовна и делала, пока ее гость закусывал.

— И все-таки я подозреваю, что, — игриво улыбнулась заведующая, — у вашей фирмы должен быть личный интерес в нашем заведении.

— Есть такой интерес, — в тон ей согласился Пашкин и, слегка прищурившись, посмотрел ей прямо в глаза.

«Если она глаз не отведет, вес будет о'кей», — быстро подумал Пашкин. Он знал, что подобный взгляд из-под ресниц — средство верное, еще никогда не подводило.

Ирина Львовна глаз не отвела, напротив, она с готовностью подыгрывала интересному молодому человеку, прирулившему к ним в центр на крутой тачке. Одновременно она гадала, что же ему нужно. Версий сложилось несколько. Одна из ник и самая вероятная: у кого-то из богатеньких болен ребенок и нужно на время пристроить прилично и обеспечить уход. Дело житейское: родители, например, хотят съездить отдохнуть на рождественские каникулы, а чадо нужно не только пристроить, но и надежно спрятать, чтобы не дай Бог чего… В стране что творится — волосы дыбом. Версия была проста и реальна, но она Ирину Львовну не привлекала. Ну никак. Ее привлекала совсем другая версия, из области ее ночных женских фантазий, почти нереальная, но тем не менее с готовностью возникшая в ее воспаленном от одиночества воображении. А что, если этот молодой и интересный видел ее где-нибудь и так запал на нес, что вот взял все бросил и приехал к ней на работу, чтобы…

Впрочем, эта версия была сразу же безжалостно отвергнута, поскольку Ирина Львовна не являлась мечтательницей, трезво мыслила и привыкла называть вещи своими именами. То, что с ней сейчас происходило, она трезво же и назвала: ей срочно был необходим мужчина. Мужик. Она буквально слюной исходила, глядя на этого мускулистого, широкоплечего и узкобедрого молодого самца.

Ирина Львовна шесть лет жила без мужа, а до этого еще десяток лет маялась с мужем-алкоголиком, которого женщины интересовали только как источник денег на выпивку. Уже тогда, страдая от длительного воздержания, сгорая в борьбе между естественной женской потребностью и естественным же омерзением к пьяному и вонючему, Ирина Львовна иногда забиралась в постель к никакому Авдееву и пыталась удовлетворить плоть. Иногда ей это удавалось. Тогда омерзение к пьяному мужу усугублялось омерзением к себе самой.