Привычное проклятие - Ольга Голотвина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Про твой постоялый двор идет добрая молва. Вот, держи!
Кринаш молча взвесил на ладони бархатный кошелек и вновь кивнул.
— Если мало — ты скажи, я человек не бедный.
— Хватит. Пусть живет. Как мы должны называть барышню? А заодно — и господина?
— Ну, ты же понимаешь, настоящего имени не скажу: мало ли как до родственничков дойдет! — Парень еще раз глянул на русокосую красавицу, ласкающую пса, и его добродушное лицо засветилось нежностью. — Меня зови Опекуном, раз я за это взялся. А ее… В детстве я дразнил ее Камышинкой. Она была такая… стройная. Вот и вы ее так зовите. А я, пожалуй, пойду. — Он озабоченно глянул на небо. — Тучи собираются.
— Неужто господин даже не пообедает?
— Хочу до темноты уйти как можно дальше.
— В наших краях опасно ночевать под открытым небом. Нежить, Подгорные Твари.
— Как-нибудь пережду до рассвета у костра.
— Разбойники шастают…
— Я могу постоять за себя.
Опекун спокойно положил руку на эфес меча. В этом жесте не было бахвальства. Кринаш сразу поверил: да, гость сумеет постоять за себя. Но продолжал убеждать его:
— Бродить по здешним краям в одиночку — дразнить судьбу!
— Почему же «в одиночку»? — послышалось из-за приоткрытой двери. На крыльцо вышел Эйнес: левая рука на перевязи, дорожный мешок на правом плече. — Прошу прощения, но я слышал часть разговора и рискну напроситься в попутчики к этому господину… Хозяин, деньги за постой я отдал твоей жене.
— Не рано ли в путь? — засомневался Кринаш. — Рана не откроется?
— Какая там рана! Царапина! — Эйнес обернулся к Опекуну. — Ты, почтенный, не сомневайся: драться, в случае чего, сумею.
Опекун несколько мгновений колебался, затем решился:
— Что ж, вдвоем дорога короче. Только мне надо проститься…
И вскоре два путника двинулись вдоль берега — на север.
В это время к воротам постоялого двора подошел Молчун. Он нес липовое ведро с медом и туесок с сотами — побаловать Нурнаша. Раб задержался на пасеке дольше, чем рассчитывал: помогал пасечнику чинить крышу.
Когда Молчун увидел уходящих путников, лицо его побелело. Он поставил ведро на землю и двинулся было за ними: догнать, остановить… Но сдержался, лишь пристально поглядел вслед.
Из калитки вышел Верзила.
— А мы тебя вчера ждали! Устал с ведром? Дай донесу…
Немой дернул его за рукав и вопросительно кивнул вслед путникам.
— Эти? Одного зовут Эйнес, он два дня здесь пробыл. Его саданула ножом какая-то колдовская гадина. Тут такие дела творились!.. А второго по имени не знаю. Он барышню привел, дальнюю свою родню или невесту, я не понял. Она всю зиму здесь проживет.
Молчун оторвал взгляд от уходящих и нагнулся было за ведром, но Верзила первым подхватил тяжелую ношу, не переставая рассказывать новости:
— А вчера к нам знаешь какая радость заявилась? Бабка Гульда притащилась!.. Да не дергайся, ее сейчас здесь нет. Немного и не застал-то — в Замок Трех Ручьев подалась. Но обещала, что вернется и зазимует здесь. Говорит, лихоманка старая, что ей у нас нравится… Одна надежда, что по пути свалится в какой-нибудь овраг и свернет себе шею!
* * *
Глубокий, крутой овраг чуть ли не доверху был заметен палой листвой. Он представлял собой унылое и безрадостное зрелище. Мало кто залюбовался бы этим воплощением скучной и мокрой осени.
Однако крупная седая старуха в коричневом плаще, прервав свой путь, не сводила с оврага глаз. Она подошла к его краю так близко, словно хотела спрыгнуть вниз. Лицо ее было пристальным и строгим. Рука подняла посох — но тяжелая палка замерла, не коснувшись влажных бурых листьев.
— Вот оно как! — негромко, серьезно сказала Гульда. — Прячемся? Ну-ну…
Поправив капюшон плаща, женщина неспешно зашагала дальше. Она тяжело опиралась на посох, а мысли витали где-то далеко и были невеселыми.
За поворотом дороги ветер хлестнул старуху по лицу, но Гульда лишь тверже сжала губы. Нужно было что-то посерьезнее, чем порыв сырого ветра, чтобы отвлечь ее от размышлений. Например, двое верзил, шагнувших ей навстречу из зарослей боярышника.
— Здравствуй, бабуля! — бодро окликнул путницу смуглый косоглазый Бурьян. — Куда спешишь? Неужели ничем не порадуешь двоих бродяг?
За его плечом Горластый поудобнее перехватил дубинку и смерил старуху суровым взглядом.
В глазах Гульды вспыхнул огонек, но она ответила мирно, без обычной своей брани в адрес всего света:
— Ох, парни, вы и шутники! Была б я помоложе — порадовала б вас обоих, да и сама бы порадовалась! А так — какой вам интерес?
— Никакого интересу, — подтвердил разбойник. — Мы, бабуся, про другую радость говорим.
— Которая звенит, — сипло уточнил Горластый.
— Ох ты! — хлопнула себя по боку старуха. — До чего докатилась лесная братия — нищих на дороге останавливает! Это вас новая атаманша надоумила?
— Вообще-то своя голова есть…
— Одна на двоих, да? И как же эта ваша голова так умно скумекала, чтоб с бездомной старушки денег требовать? — Гульда гневным движением распахнула плащ. — Платье для вас снять, да? Кто из вас его первым примерять будет?
— Ты, бабка, не бушуй, ты ж у нас не зимняя вьюга! — хмыкнул Бурьян. — Про Гульду, знаешь ли, всякое говорят. Слыхал я, что есть у тебя захороночка — и не медью набита!
— А вы, парни, чужие глупости не слушайте, у вас своих глупостей — по самую завязку. Да будь у меня хоть горстка меди, разве шлялась бы я по лесным дорогам — бесприютная, голодная, холодная! — В причитаниях бабки звенели пронзительные профессиональные нотки. — Если б вы, парни, меня к костерку пригласили да обедом накормили, уж как бы я богов молила за вашу удачу!
— Насчет костерка — это мысль! — толкнул Горластый приятеля в бок.
— Во-во, — с ходу поймал его идею Бурьян. — Сейчас найдем местечко посуше, разведем огонек, потолкуем о твоей захоронке.
— И на том огоньке, как я понимаю, будет жариться не оленья нога для одинокой старушки? — неожиданно тихо и печально спросила Гульда.
— Нога-то будет жариться, — надтреснуто захихикал Горластый, — только не оленья!
Гульда бросила на него взгляд — и разбойник поперхнулся, попятился. На лице старухи вдруг полыхнули молодые яростные глаза — и почудилось оробевшему парню, что стоит перед ним гневная красавица, в чьей власти карать или миловать его, ничтожного…
Это продолжалось лишь мгновение. Старуха потупилась и смиренно сказала:
— Ваша взяла, парни. Давайте пропустим скучные беседы у огонька. Так и быть… припрятано у меня кое-что.
— Умные слова богам в радость! — восхитился Горластый, а его дружок подозрительно покосился на вредную старуху: что-то быстро она сдалась! Бурьян сощурил свои косые глаза и угрожающе протянул: