Анафема - Сергей Чекмаев

Чернышов мрачно молчал, состроив каменное лицо. За последний месяц дед достал его до самых печенок. Его фантазии обошлись Артему двумя домашними ссорами и напуганными детьми. Правда, сейчас семья уже попривыкла, но все равно — хорошего мало. И откуда только настырный дед узнал, что он, Артем, работает в Анафеме?!

— Эх, пропадай душа! — Дед решил вернуться домой. Милиционер нынче оказался зол, наверное со сна. — Убьют меня и квартиру себе заберут. Не зря так дышуть… Эт-та..,

Артем все еще молчал. Роль надо было выдержать до конца, иначе дед не уйдет, так и будет звонить и стучать ногами в дверь.

Михеич собрался с силами, выглянул на лестницу и тут же шарахнулся обратно. Он подскочил к Чернышеву, вытащил из кармана заплатанных галифе смятый листок и сунул в руку Артему.

— Эт-та… Ты того-сь… если убьют меня, не премини их поймать. Вот они, все у меня здесь записаны… да-сь…

Он пустил еще одну слезу, смахнул ее и выбежал на лестницу. Когда шаги его стали неслышны, Артем вытер вспотевший лоб и развернул бумажку — желтоватый от старости тетрадный лист в косую линейку.

На нем шли подряд с полсотни фамилий — все жильцы второго подъезда. Чернышов покачал головой; смял лист и сунул его в карман. Вздохнув, он вернулся в квартиру. Разговор с дедом его утомил, Артем решил просто полежать рядом с женой, поболтать о ерунде, хотя бы три часа не думать о работе.

Спокойные вечера в последнее время — такая редкость.

Корняков вывел свою старенькую «девятку» со стоянки перед зданием комитета и медленно покатил вниз, к бульварам. Сегодня он не спешил. Ну, в самом деле, пора и отдохнуть, развеяться. Злобу куда-нибудь стравить. А то после допроса этого подонка да разговора с Женей до сих пор душа не на месте.

«Не знаю, чей он там наместник, — зло подумал Корняков, — но таких гадов надо давить! Давить, чтоб неповадно было».

Савва вздохнул, мысленно попросил у Господа прощения за свой гнев. Этих чувств не скроешь на исповеди, отец Сергий будет недоволен. Опять станет говорить о смирении. Хотя какое уж тут смирение… Даже вспоминать не хочется, что Наместник с девчонкой сделал. Вся спина в полосочку, а она на своих спасителей кидается: «Отпустите (Единственного!» Тьфу! Мерзость! Если не получается с бабами по нормальному, сиди в уголке и не отсвечивай. А этот слизняк вон чего выдумал!

«Нет, развеяться мне точно не помешает. Хотя бы отвлекусь», — решил Корняков. Закурил, опустил стекло. Хотелось чего-то такого… чтобы можно было вспомнить если не с гордостью, то хотя бы с глубоким удовлетворением, как говаривал незабвенный Леонид Ильич. Впрочем, Ильич и сам неплохо балдел от рюмки и от быстрой езды. Что и говорить — дело хорошее, но нам сейчас нужно другое. А требуется нам поделиться радостью, излить свою печаль, задушевно побеседовать, а заодно и… того…

«Господи, прости мысли мои грешные!»

…взять женщину. Простым, природой предназначенным способом. Без плеток, наручников и цепей.

Тьфу! Опять!

«Наверняка, это тоже грех, — подумал Савва, — но сейчас я бы с удовольствием прибил подонка. Прости меня, Господи!»

Без женщины сегодня никак. И без хорошего гудежа — тоже никак. Лучше, чтобы все вместе и хорошо бы не один раз. Слава тебе… нет, похоже, тут не Господа благодарить надо, а нечто противоположное, в Москве теперь проблем с этим нет. Конечно, далеко еще Тверской улице до Пляс Пигаль, Сохо или квартала красных фонарей в Гамбурге, но подвижки в лучшую сторону уже имеются. Никто же не требует, чтобы в витринах стояли полуголые девки и трясли силиконовыми протезами. Хотя это было бы забавно. Савва представил, как из окон Главпочтамта на прохожих зазывно глядят слегка одетые проститутки, выставив напоказ резиновые и силиконовые округлости, и усмехнулся. Ладно, сойдет и то, что в полукилометре от Кремля можно снять проститутку любого цвета кожи.

— А по Тверской, а по Тверской, ходят девушки с тоской, — напевал Корняков, поглядывая на тротуар, — как в том пруду, куда тебя отведу…

«Не хочу блондинку, — подумал он, — хочу, такую смуглявую, с острыми грудками, торчащими как у козы в разные стороны, и пухлыми рабочими губками. Сначала мы скажем ей: парле ву франсе, креветка, и поставим в соответствующую позу…»

Тут воображение у Саввы заработалона всю катушку.

«Потом мы…»

В последний момент он успел нажать на тормоз — спортивного вида «мерин» впереди, вспыхнув, как рождественская елка огнями стоп-сигналов, притормозил возле группы девиц. Корняков вытер лоб. В последнее время он стал замечать, что воображение развивается не по дням, а по часам, будто берет реванш за ту невеселую жизнь, что он вел до сих пор. Все правильно: там, среди смертоносной горной «зеленки», фантазию лучше держать на коротком поводке. Если на зачистке станешь воображать, что могут сделать с тобой бородатые отморозки, быстро начнешь собирать чертиков с себя и с товарищей. Или пойдешь в ближайшую деревню с автоматом. Зачищать. Пока не кончаться патроны.

«Мерин» отъехал, прихватив сильно крашеную бабочку в юбке чуть ниже пупа, и Корняков подкатил на его место. Девицы, отступившие было в тень, облепили машину, постукивали пальчиками в стекло, зазывно улыбались. Одна прилегла на капот, задрала топик и расплющила о лобовое стекло плоскую грудь.

— Массажик тайский не желаете, мужчина? Прямо в Париже обучалася! — …девушка из Нагасаки! У меня такая маленькая грудь, и губы алые, как маки. — Этеншин, пли-из! Аи кисе ю беттер зен…

— Красавицы, — Савва щелчком отправил окурок точно урну с рекламой «Макдональдса», — у вас тут пастух имеется?

Девушки поскучнели.

— Опять разборка, что ли?

Савва вспомнил, как недавно на Сухаревке в группу ночных бабочек бросили гранату, и улыбнулся как можно шире.

— Что вы, милые, какие разборки. Так, перетереть коего надо.

Девица, обучавшаяся в Париже тайскому массажу, отошла в сторонку и, достав сотовый, коротко с кем-то переговорила.

— Сейчас подкатит, — сказала она, — ты бы отъехал, если не берешь никого. Нечего клиентов распугивать.

Савва подал машину вперед, заехал на тротуар и выключил двигатель. Мимо проплыла желто-синяя машина ППС. Девушки заулыбались, шаловливо помахивая пальчиками мордатому лейтенанту. Скривив губы, тот брезгливо оглядел их и равнодушно отвернулся. «Нагасаки» оттопырила вслед «канарейке» средний палец. Патрульные были сегодня сыты и довольны, иначе не преминули бы воспользоваться доступными телами на халяву. А может, то была не их зона ответственности.

Впрочем, после смены они могут и вернуться,

Вот это служба: катайся себе в казенной тачке, любуйся окрестностями. Раз в месяц сутенеры отстегнут, что положено, подложат девку, водочкой угостят. Бывает, конечно, что приходится ловить любимых клиенток, составлять протоколы, но это уж если начальство озвереет. А им самим-то чего звереть? Наоборот — предупреждают о проверках, и тоже не бесплатно. Девицы переселяются на Ленинградку, поближе к Химкам. Там трасса наезженная, точки опробованы. А на Тверской похватают приезжих малолеток, и, глядишь, через неделю опять все чинно, все спокойно. Все довольны, особенно сутенеры. Облава кроме всего прочего почистит от конкуренток территорию.