Вдова живого мужа - Лариса Шкатула

"Ясновидящая, что ли?" — неприязненно подумал о ней Ян; он наблюдал однажды ясновидящую, которая молитвами доводила себя до экстаза, а потом билась в судорогах и кричала: "Вижу! Вижу!"

— Вы тут пообщайтесь немного, а я сейчас к соседям за кипяточком схожу, — проговорил Головин и гордо показал им большой медный чайник: Первая собственность лаборатории. — Он подчеркнуто подозрительно глянул на них. — Особо не надейтесь, что я за кипятком всегда бегать стану. Сегодня первый и последний раз! Начальник должен начальствовать. И чтобы остальным работникам об этом — ни гу-гу!

Он подмигнул им и вышел.

— Товарищ Головин очень обаятельный, — серьезно сообщила Танечка и строго нахмурилась, как будто Ян собирался опровергать это её утверждение. — Когда он предложил мне работу, мама даже заплакала. У нас ведь пока нет средств к существованию…

Она внимательно посмотрела на Яна.

— Я ведь вам не понравилась? Вы, наверное, решили, что я — какая-то шарлатанка, которая ради куска хлеба…

— Что вы! — Ян испугался, что как-то дал ей повод думать, вернее, почувствовать его неприязнь. — Просто у меня нет большого опыта в общении с девушками, вот они и считают…

— Я не считаю, — грустно сказала Танечка, — я СЛЫШАЛА, как вы обо мне подумали. Наверное, смешно с моей стороны надеяться, что я могу понравиться красивому парню, такая худая, без волос…

Вернувшийся кстати Головин не заметил, как они оба ему обрадовались, и продолжал хлопотать. Он позвал их в меньшую комнату и усадил вокруг письменного стола, развернув огромный газетный сверток, в котором оказалось десятка два ещё горячих пирожков. Ян невольно проследил за взглядом, который Танечка украдкой бросила на пирожки, и ужаснулся своей ошибке в отношении девушки: "Господи, да она же просто голодная!"

Но то, как повела себя девушка с голодным блеском в глазах, сразило Яна наповал. Она не только не бросилась к аппетитной пирожковой куче, но помедлила, дожидаясь повторного предложения Федора:

— Что же вы, Танечка, не стесняйтесь!

Но и тогда она протянула чуть дрогнувшую руку к пирожку, аккуратно взяла и откусила маленький кусочек. Только худенькая шейка её подвела лихорадочно сглотнула этот кусочек и замерла в ожидании следующего. Но Танечка не пошла у неё на поводу, а просто медленно отпила из кружки глоток чая.

К сожалению, голод — такая мерзкая штука (Ян знал это по себе), он не хочет считаться ни с какими правилами этикета. Как Танечка ни тянула время насыщения, а пять пирожков её маленький ротик аккуратно сжевал, она даже не заметила, что мужчины почти ничего не едят, так вся была погружена в контроль над своим голодным существом. Наконец она отодвинулась от стола, продолжая глазами ласкать оставшуюся еду.

— Предлагаю то, что осталось, разделить поровну, — предложил Головин.

— Только не это! — преувеличенно возмущенно запротестовал Ян. — Мне ещё на вокзал — профессора встречать, вечером — на свадьбу, что ж я, так и буду со свертком таскаться? Делите между собой!

— А у меня через час совещание в Наркомздраве! — поддержал его игру Федор. — Представляю, как я заявлюсь на него с пирожками. Нет уж, избавьте… Танечка, вы не могли бы взять сверток с собой?

— Я? Так много? Что вы, я не могу!

— Маму угостите.

— Да и не выбрасывать же добро! — грубовато подвел итог спора Ян и сам завернул оставшиеся пирожки в газету.

— Теперь пора познакомиться и поближе, — предложил Головин, — для чего попрошу вас пройти в большую комнату… Поскольку вам предстоит впредь работать вместе, лучше сразу приступить к делу… Краткий экскурс в то, как мы встретились с Яном, прозвучит попозже. Начнем с дамы. Пригласили меня к ним в дом по просьбе Таниной мамы как консультанта по нервным заболеваниям. Дело в том, что накануне Танечка перенесла брюшной тиф, после которого в ней стали замечаться некоторые не присущие обычным людям способности. Мама беспокоилась, не перейдет ли эта легкая форма какого-то неизвестного заболевания в мозговую горячку?! Покажем ему, Танечка?

— Давайте покажем, Федор Арсентьевич, — улыбнулась девушка, а Ян заметил, что лихорадочный блеск из её глаз пропал, уступив место мягкому теплому сиянию, и попенял заодно себе на прежнюю незаинтересованность: он, оказывается, не знал — или не помнил! — отчества своего друга!

Головин достал из шкафа черную повязку и улыбнулся вопросительному взгляду Яна.

— Заинтригован? То ли ещё будет!.. Давай для начала завяжем глаза тебе. Повязка достаточно плотная? Подглядывать не сможешь? Сколько я показываю пальцев?

Ян хмыкнул.

— Ты ещё спроси, кто сидит за стенкой!

— И спрошу, — Федор снял с его глаз повязку. — Только не у тебя!

Они с Татьяной переглянулись.

— Ты же раньше видел! И не за одной стеной, за несколькими — вспомни замок!

— Видел, — согласился Ян, — но как это у меня получалось, до сих пор не знаю. Причем видел не тогда, когда самому этого хотелось, а вроде ни с того ни с сего. Вроде в мозгу что-то щелкало, и возникала картина…

— Танечка, вы готовы?

— Готова! — она опять просияла глазами, и Ян подумал, что это сияние имеет такое странное свойство: в её глаза все время хочется смотреть.

Головин завязал девушке глаза.

— Чтобы ты не думал, будто мы сговорились и дурачим тебя, будешь экзаменовать Таню сам.

Что это задумал Федор? Подшутить над ним? Уверовав в свои необычайные способности, Ян постепенно поверил и в то, что у других людей их быть не может. По крайней мере, не у таких, как эта девчонка, которую от голода ветром качает!.. Но никакого намека на шутку или розыгрыш в глазах Федора он не прочел и нерешительно поднял перед глазами Тани — вернее, перед черной повязкой на её глазах — четыре пальца.

— Сколько?

— Четыре, — не колеблясь ответила она.

— А теперь?

— Два.

— Хватит пока, — Головин сжал в кулак пальцы Яна, которые тот пытался сложить в новое число. — Все равно, для Танечки это — детская забава. Правда?

— Правда, — улыбнулась девушка.

— У тебя нет с собой газеты?

— Есть, — Ян в последнее время покупал их по просьбе Скальпеля, который терпеть не мог в непогоду выходить из общежития и порой, валяясь на кровати, ухитрялся даже пропускать занятия. А уж дойти до газетного киоска…

Федор развернул перед девушкой газету. Она помолчала, будто вглядываясь, а потом прочла:

— "Действующие части Красной Армии очистили Приамурье от остатков банд атамана Малышева".

Не веря своим глазам, Ян выхватил у Федора газету, перечитывая заголовок про себя.

— Не верится? — усмехнулся тот. — И мне не верилось. Представь себе мое удивление, когда не где-нибудь в Азии или Африке, а у нас, в России, я увидел подтверждение тому, о чем прочел однажды в древней буддийской рукописи. Это был перевод с монгольского, и я грешил было и на неправильный перевод, и на то, что это была просто умело поданная сказка… Научить видеть человека с закрытыми глазами, видеть на расстоянии, видеть сквозь стены… Да что там — предвидеть будущее! Говорят, этому тоже можно научиться… Теперь ты понимаешь, Янек, что я позвал тебя в лабораторию не только раскрывать свои секреты, но и учиться самому!